Основные идеи бурятской интеллигенции на рубеже 1980-1990-х гг.

Разрозненные рода, племена и анклавы становятся единным этносом (нацией) только в том случае, когда у них возникает коллективное или социальное самосознание, которое предполагает существование некоего «мы» в разные периоды истории. Консолидация «мы» происходит на основе отношения к другим людям, на основе связей, объединяющих данную личность именно с этой, а не с другой группой людей. Данная связь порождает как права, так и обязанности, с учетом его самоидентификации.

До прихода русских в Сибирь, донациональное социальное самосознание бурят базировалось главным образом на родовых и семейных узах, а также религии (1).

Религия гарантировала существование мира единоверцев, осознающих и постигающих действительность аналогичным образом, – пространства, в котором точками отсчета были места культа, общепринятый литургический язык, унифицированная культура элиты; религия обеспечивала также приведение истории в соответствие с шаблонами, создаваемыми родовой и племенной памятью.

Во второй половине XIX в. ситуация начала меняться. Социальные и экономические изменения, независимо от чьей-либо воли, разрушали традиционный образ жизни бурят. Развитие промышленности и транспортной сети, урбанизация и уничтожение крепостного права, дало мощный импульс поддержанному государством колонизационному движению, направленному на заселение русскими юга Сибири (2).

Усвоение бурятами модели европейского образования кардинально изменило отношение образованной части бурят к собственному обществу. Произошли изменения в формах описания социальной действительности, произошла переоценка ценностей.

Помимо традиционных форм анализа, буряты начали использовать модели описания и интерпретации мира, базирующиеся на европейской системе знаний.

Это дало начало появлению бурятской интеллигенции нового формата, имевшего надрелигиозное мировоззрение.

Наиболее адекватно отражающей природу поведения и внутреннего мира интеллигента является определение интеллигенции данное Ежи Шацким.

«Национальная интеллигенция, - пишет Шацкий, - это политические интеллектуалы, которые не только порождают идеи, но также пытаются найти «материальную силу», способную воплотить эти идеи в жизнь.

 

Интеллектуалы обычно приписывают себе не только особое знание, которое должно быть внедрено в сознание менее образованных людей, неспособных выйти за рамки своей обыденной жизни и подняться на уровень созерцания сути.

 

Обычно они приписывают себе также способности совершенно иного рода, а именно умение формулировать то, что те самые необразованные люди чувствуют или же неясно осознают, но в то же время неспособны должным образом вербализовать и упорядочить свои мысли» (Szacki J., Ibid. S. 396.).

О процессе становления бурятской интеллигенции в начале ХХ в., об их основных идеях и крахе читайте здесь. Поэтому перейдем к основным идеям бурятской интеллигенции на рубеже 1980-1990-х гг.

Предпосылки возрождения национального самосознания у бурят на рубеже 1980-1990-х гг.

Перестройка, гласность, демократизация и распад СССР на рубеже 1980-1990-х гг. явились почвой для возрождения коллективного национального самосознания у бурят. Причинами такого хода событий стали, во-первых, ускорение процесса повышения социального статуса представителей национальных меньшинств.

Доля бурят с высшим образованием в Бурятии увеличилась в период с 1950 до 1989 г. в несколько раз.

Так, в 1950 г. на тысячу человек населения республики было 19 бурят с высшим образованием, в 1970 г. показатель вырос до 41, в 1979 – до 73, в 1989 – до 118. (3. С. 5, 14).

Во-вторых, были упрочены институциональные основы культурной и научной жизни в республике, что создавало необходимость подготовки специалистов.

В-третьих, выросла численность городского населения: в 1970 г. в городах Бурятии проживало 44,6% населения, в 1979 г. – 56,9%, в 1989 г. – 61,5% (4. С. 147). При этом к концу 1980-х гг. доля горожан в общей массе бурятского населения достигла 44,5% (5. С. 27).

Наконец, в-четвертых, новая интеллигенция в подавляющем большинстве случаев имела крестьянское происхождение, а это означало её принадлежность к среде, относительно слабо русифицированной.

Сознательная ассимиляция

Условия адаптации молодой интеллигенции негородского происхождения в городе были довольно сложными.

Большая часть представителей интеллигенции принимала сознательную ассимиляцию с целью обеспечения собственной карьеры или успешного будущего детей.

Распространена была инерционно-осторожная позиция, сторонники которой стремились избегать драматичных решений.

Принадлежность к бурятскому народу была естественной, но не представляла той ценности, которая пробуждала бы желание сохранить этническую самоидентификацию вопреки окружению. Не отмечалось явного протеста, который принял бы формы диссидентского движения.

Активность непокорных

Вместе с тем проявилась активность немногих непокорных (Лубсан Доржиев и др.), впрочем, здесь большее значение имела религия, чем национальная традиция.

Деятельность Бидии Дандарона представляет собой один из примеров независимой позиции представителя национальной интеллигенции (6).

Бидия Дандарович Дандарон (1914-1974)

Он сыграл значительную роль в возникновении буддийских общин в Москве, Ленинграде, Таллинне, Риге и других городах Советского Союза.

В условиях идеологической нетерпимости всё это привело к тому, что в 1972 г. был инспирирован судебный процесс против Б.Д. Дандарона и его учеников по обвинению в сектантской деятельности. Оставшуюся часть жизни он провёл в заключении.

Эти немногие непокорные пытались в различных сферах найти формы выражения своего национального сознания и независимого образа мыслей, но власть не смогла их принять.

Коммунистическая идеология - основа взглядов бурятской интеллигенции на рубеже 1980-1990-х гг.

Обращаясь к истории и пытаясь вписать себя в некое более широкое сообщество, представители интеллигенции старались дополнить «базовую систему ценностей» государства определенной альтернативной, имеющей национальную направленность. Принятие национальных ценностей и национальное самосознание отнюдь не означали, что коммунистическая идеология не играла никакой роли в формировании взглядов интеллигенции. Безусловно, играла, притом весьма существенную.

Стиль исторического мышления бурятских интеллигентов формировался под влиянием марксистско-ленинской концепции истории.

А сама история и интерес к культурной традиции всегда играли важную роль в обществе.

Здесь трудно не согласиться с В. Зайончковским, полагающим, что исследование истории могло стать «для представителей национальных меньшинств началом политической рефлексии или заменить её полностью, а реконструкция национального прошлого при помощи историографии могла восприниматься как ритуал, символизирующий существование политического сообщества, базирующегося на иных принципах, чем те, которые предлагала официальная идеология, ратующая в пользу гипотезы об исчезновении наций в СССР и создании «советского народа» (7. Р. 172-174).

Бурятские национальные движения

На рубеже 1980-1990-х гг. свидетельством национальных устремлений интеллигенции стала деятельность национальных организаций, выступавших первоначально с требованиями культурного и языкового характера, а позже и с политическими требованиями.

В 1988 г. было создано региональное политическое объединение «Гэсэр». Основными положениями его программы были воссоединение бурятских автономных округов с республикой, выдвижение представителей этноса на высшие руководящие посты, возрождение национального языка и культуры.

В конце 1980-х гг. в Бурятии возникло ещё несколько общественных организаций – Союз бурятской интеллигенции, Клуб избирателей, Народный фронт. Их деятельность заключалась в организации непосредственного обращения к руководителям партии и правительства, проведении публичных форумов по национальному вопросу.

Процесс демократизации общественной жизни в БурАССР обусловил развитие форм бурятского национального движения, обеспечивших политическую консолидацию его участников.

В 1989 г. в Улан-Удэ состоялось расширенное собрание, на котором обсуждалась проблема государственно-правового и территориального единства бурятского народа.

В ноябре 1990 г. была создана Бурят-Монгольская народная партия, в состав которой вошли представители бурятской интеллигенции. Стержнем её платформы являлась идея о возрождении бурят-монгольского народа через духовное и территориальное воссоединение, воссоздание единой Бурят-Монгольской республики, этнизация образования и культуры, возвращение к общемонгольским корням.

На закате перестройки произошло возрождение одной из традиционных форм бурятского национального движения – общебурятских съездов.

В феврале 1991 г. в Улан-Удэ состоялся первый Всебурятский съезд. Основными направлениями его работы стали обсуждение вопросов политического и национально-культурного развития Бурятии, осуждение акта 1937 г. о разделении БМАССР. По инициативе делегатов была учреждена Всебурятская ассоциация развития культуры (ВАРК).

Формирование современной бурятской государственности в составе России способствовало возникновению новых общественных объединений этнического толка.

В 1992 г. организовано Движение национального единства «Нэгэдэл». В конце 1992 г. произошло объединение «Нэгэдэла», Бурят-Монгольской народной партии (БМНП) и бурятского отделения Демократической партии России в блок «Народное согласие», члены которого разработали программу по «комплексному восстановлению политических, гражданских и культурных прав бурятского народа».

Спад национального движения в среде бурятской интеллигенции

Во второй половине 1990-х гг. в условиях стабильного развития республики бурятское национальное движение пошло на спад.

В 1996 г. по инициативе делегатов II Всебурятского съезда был создан Конгресс бурятского народа, деятельность которого в основном была направлена на проведение мероприятий по обсуждению проблем воссоединения и реабилитации бурятского народа (8. С. 70-82). Однако подобные акции не оказывали значительного воздействия на общественно-политические процессы в республике, а национальная идея в этот период не получила серьёзной поддержки ни в массах, ни в политической и интеллектуальной элите.

Выводы, вытекающие из анализа позиций бурятской интеллигенции по национальному вопросу в России и СССР с конца XIX до конца XX в., можно разделить на две группы. Первая связана с характером процессов создания наций. Вторая группа касается более общих вопросов, связанных с теорией нации.

Национализм начала XX в. и рубежа 1980-1990-х гг. не представляет собой единого общественного движения.

Потери, понесенные национальной интеллигенцией в 1930-е гг. и в ходе Великой Отечественной войны, привели к разрыву общественной традиции в рамках национального движения.

При этом идеологическая традиция была сохранена, поскольку представители национальной интеллигенции обратились к опыту бурятского национального движения начала XX в.

Несмотря на сохранение традиционного националистического дискурса у бурят на протяжении нескольких десятилетий существенно изменилась его функция. Если в 1920-1930-х гг. национализм был проектом модернизации, то в условиях 1990-х гг. он выполнял в основном функцию легитимизации политических требований (касающихся, в частности, сферы автономии республик и статуса коренного населения).

Целый ряд исторических условий - распад религиозной, племенной, родовой общности, развитие современных средств коммуникации, а также культурных и научных институтов, влияние европейской системы знаний - способствовал тому, что люди в различной степени начали ощущать свое социальное самосознание как национальное.

Национализм и модернизм принадлежат к числу тех культурно-политических феноменов, между которыми существует устойчивая связь. Национализм своим появлением обязан модернизации, разрушению традиционализма и архаики. Националистическая модернизация, включавшая как институциональный (создание национальных административных образований, развитие культурных и научных институтов), так и духовный аспекты (создание национального литературного языка, рождение национальной историографии), привела к превращению бурят в нацию.

Исторический опыт продемонстрировал, что в конце XX в. нация представляет собой форму, способную наиболее полно удовлетворить потребности личности в коллективной самоидентификации.

Сноски

1. Мы опираемся здесь на формулировку, предложенную Н. Смельсером в его работе: Smelser N. Comparative Methods in the Social Sciences. Engelwood Cliffs, 1976. Р. 154-168.
2. В XIX – начале XX в. число переселенцев составило 16,5–18 млн. (12–13 млн. в южных губерниях и 4,5–5 млн. в Сибири и Средней Азии. (Пайпс Р. Россия при старом режиме. Москва, 1993. С 29.).
3. Буряты в зеркале статистики. Улан-Удэ / Госкомитет РФ по статистике, Госкомитет РБ по статистике. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1996. 28 с.
4. Афанасьева И.П. Особенности урбанизационных процессов в Бурятии во второй половине XX века // Вестник Бурятского Университета. Сер. 4. История. Вып. 6. 2003. С. 146-155.
5. Республика Бурятия – 75 лет: стат. сб. Улан-Удэ: Госкомстат РБ, 1998. 320 с.
6. Гармаев Д.О. Философские основы необуддизма Б.Д. Дандарона: дис. … канд. филос. наук. М., 2005. 152 с.
7. Zajonczkowski W. Ethnic Minority Organizations in the Federation of Russia at the turn of the 1980s and 1990s // Polish Sociological Review 2 (134). 2001. Р. 157-174.
8. Балдано М.Н. Трансформация идеи создания единого монгольского государства // Россия в Монголии: история и современность. Улан-Батор, 2008. С. 70-82.

Источники:

1. С.В. Кириченко «Бурятская интеллигенция: национализм и национальный вопрос» // Вестник Томского государственного университета. История. 2018. № 51
2. В. Зайончковский «Социальное самосознание татар, бурят и башкир в России и СССР - преемственность или разрыв традиции?» // Политическая наука. 2002. № 4. С. 36-60.