Как стать потомком Чингисхана

Журнал «Хан-Тенгри» побеседовал с историком Денисом Хрусталёвым после его недавней экспедиции в Среднюю Азию.

Денис Григорьевич Хрусталёв — исследователь Древней Руси, Монгольской империи и европейского Средневековья. Выпускник исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета и факультета автоматизации управления производством Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета. Преподавал в СПбГУП, ВАШ и СПбГУ.

С 2016 г. Культурный посланник Монголии в России (Cultural Envoy of Mongolia). Член сборной Санкт-Петербурга по стрельбе из лука (2015-2016 гг.)

Серия исследований Д. Г. Хрусталёва о монгольском нашествии на Русь в XIII в. включает пять изданий (2004, 2008, 2013, 2015, 2018 гг.) книги, которая впервые увидела свет под названием «Русь: от нашествия до „ига“ (30-40-е гг. XIII в.)», а после дополнений выходила как «Русь и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII в.)». За эту работу президент Монголии в 2015 г. наградил автора золотой медалью «Хубилай-хан» — высшей наградой Монгольской академии наук.

– Денис, вы, специалист по XIII веку. Давайте поговорим о походе Чингисхана, что действительно имело место в те давние времена, и о современной рецепции тех событий в государствах Центральной Азии – народной рецепции, политической, культурной, возможно, научной…

– Давайте, хорошо.

– Первый вопрос будет про исходную диспозицию. К началу нашествия монголов что представляла из себя Центральная Азия? Что там было? Государство Хорезмшахов?

– Да. Это было огромное государство от границ нынешнего Ирака до нынешнего Казахстана. И севернее – в половецкой степи – племена тоже были зависимы от хорезмшаха. Это была доминирующая сила в регионе, способная выставить огромные воинские контингенты. Судя по цифрам, которые мы знаем, Самарканд и Бухару обороняли многие тысячи и тысячи воинов. Другое дело, что война этих регионов давно не касалась. Но, в целом, конфликт с монголами был не то, что бы неожиданным… Дело в том, что отношение к монголам было как к кочевникам, как к тем же половцам, которые вдруг появлялись и исчезали. Всерьёз их никто не готов был принимать. Отсюда эта известная история с Отрарским инцидентом 1219 года, когда купцы, у которых был статус послов, были казнены местным правителем. У этого правителя – Инал-хана – были половецкие корни и, к тому же, он был родственником по матери хорезмшаха Мухаммеда. И вот он решил продемонстрировать свою власть и свои представления о правилах международных сношений и подверг казни большую группу купцов – целый караван, около 500 человек – которые прибыли от монголов.

– Есть версия, что это были не вполне купцы, а в большей степени – разведка. За что их, собственно, и казнили.

– Мы должны сразу сказать, что в те времена любой купец – разведчик. Воин и разведчик. Представить, что приехал монгольский купец и не осмотрел фортификационные сооружения, не посчитал стражников на башне – странно. Они могли это делать умышленно, могли делать на всякий случай. Но да, эта версия имеет место и вполне обоснована. Вообще же, сейчас есть почти консенсус в том, что нашествие Чингисхана на Хорезм было неизбежно. Он бы в любом случае напал, это был концепт. Раньше или позже, по этому поводу или по другому – но напал бы. Стоит лишь отметить, что и Чингисхан и, затем, его потомки всегда искали формальный повод для нападения. «Мы предложили – вы отказались», «вы убили наших послов – мы отомстили». Вот так, чтобы просто прибыть и напасть – это не по-монгольски.

– А по каким источникам мы знаем про этот инцидент?

– Современники ибн ал-Асир и ан-Насави, а позднее Джувейни и Рашид ад-Дин. Но вообще, это был формальный повод для войны и его упоминал каждый, кто писал об этой войне. То, что Инал-хан убил купцов, находившихся под покровительством Чингисхана – это везде отмечено. Но первоисточников, свидетелей у нас нет. Кто был виновником и в чем причина – однозначного ответа нет.

– И последний вопрос, касающийся Отрарского инцидента. А что это были за купцы в этническом отношении? Это же не кочевники-монголы…

– Нет, конечно. Скорее всего, это некий полиэтнический караван. Наверняка, арабы, уйгуры, наверняка китайцы, ещё кто-то. Но тогда важно было не это, важно было подданство. Если они сказали, что они подданные Чингисхана, то они монголы. Другое дело, что говорили они, наверное, на арабском или уйгурском.

– Так. Что дальше было?

– После этого было посольство от Чингисхана в Хорезм, к шаху, с требованием наказать виновных. Это тоже были купцы, но они представляли интересы Чингисхана. Они прибыли и предложили выдать им парня из Отрара, который устроил бесчинства, на чём инцидент должен был быть исчерпан. Это предложение было отвергнуто, послы убиты и началась военная кампания.

– Как она протекала?

– По нашим сведениям – сокрушительно для Хорезма. Города были сметены, стёрты с лица земли. Ургенч просто сравняли с землёй и посыпали просо, чтобы там росло что-то. Последний шах Джелал ад-Дин пытался организовать сопротивление – это почти национальный герой в Узбекистане, там в музеях часто отдельный мемориальный стенд посвящают Джелал ад-Дину. Дескать, последний герой Великого Хорезма. Он ещё 12 лет после разгрома Самарканда оказывал сопротивление монголам, в основном уже в Персии и Армении…

– Он чуть ли не в Индии воевал и на Ближнем Востоке.

– Да, погиб где-то в горах Курдистана.

– Так, а он успел официально стать хорезмшахом?

– Его официально называют хорезмшахом. Понятно, не было никакой официальной процедуры воцарения в Самарканде, но он временами контролировал Хорасан, Армению, части Персии, где пытался организовать очаги сопротивления монголам.

– Напрашивается вопрос в сослагательном наклонении. Если бы Мухаммед отнёсся к монгольской угрозе серьёзно – он бы смог организовать эффективное сопротивление?

– На мой взгляд, смог бы. Те цифры, которые мы смотрим – поражают. Бухару обороняло 20 000 человек, в Самарканде – чуть ли не 100 000. Огромные гарнизоны! Гарнизон в 50 000 воинов я вообще вообразить не могу для того времени. Армия вполне сопоставимая с тем, что имел Чингисхан. Отрар – неприступный город – взят и разорён. Ургенч, Худжанд… В общем этот бич божий пронёсся и совершил военное чудо, сопоставимое с тем, что они совершили потом в Киевской Руси, когда города ожидали, что придут обычные кочевники, а они брали их штурмом! Строили разные чудесные инженерные сооружения, которые позволяли преодолевать серьёзные фортификации с мощными гарнизонами.

– Та же самая история была: считали монголов второсортными кочевниками, которые пришли пограбить крестьян, а города брать не умеют и не будут.

– Однозначно, да. Про монголов толком ничего не слышали. Про уйгуров ещё что-то знали, а про монголов ничего, следовательно - просто кочевники, дикари. Хорезм много лет жил на границе со степью, она простиралась на север на тысячи километров по территории нынешнего Казахстана. Там номады, половцы (кипчаки), кочевые племена, для которых грабёж был частью жизни, отхожим промыслом, который имел определённые традиции. И была технология борьбы с кочевниками – города и селения организовывали в расчёте на эту технологию.

– Что мы знаем о войсках Чингисхана? Кто там был, помимо собственно монголов?

– Привлекали все покорённые народы. Всех без исключения. Уйгуры, чжурчжэни, китайцы, кипчаки – всех, кого могли, собрали.

– Там были настоящие осёдлые китайцы?

– Наверняка.

– Это было исключительно конное войско?

– Нет, конечно. Монгольская армия перемещалась, используя колёсные кибитки и всякий другой колёсный транспорт. Поэтому там были и мастера, специалисты по строительству осадных устройств. Это была не армия кочевников. То же недоумение было потом у русских князей на Северо-Западе Руси: мы ожидали степных всадников с палками и луками, а приехали люди, способные строить осадные машины, умелые в деревообработке, владеющие топором, рубящие лес и так далее.

– Теперь вопрос о том, что монголы сделали со Средней Азией. Существует миф о том, что они всех там вырезали – но это ведь не так. Они как-то потом организовали управление страной, построили власть, основали новые династии.

– Ну, репрессии нельзя отвергать – они были и были серьёзными. Судя по письменным источникам, тысячи и тысячи людей были изгнаны из своих домов, многие были казнены. Потом на этой территории был создан улус Чагатая – то есть, эта часть земель была передана одному из сыновей Чингисхана в качестве его владений. И после этого началось формирование администрации, сопоставимой с тем, что мы видим у других сыновей Чингисхана: Джучи в Золотой Орде или у Хулагу в Иране. Прежние, домонгольские, институции сохранялись в определённой степени.

– Какие?

– Стоит обратиться к географии. Собственно, с неё, а не с истории, стоило начать наш разговор. Имеется две реки: Амударья и Сырдарья. И несколько больших оазисов, между которыми сотни километров пустынь и полупустынь. Сейчас это несколько часов на автомобиле, а тогда – несколько недель пути. Между Хивой и Ургенчем с одной стороны, и Бухарой и Самаркандом с другой – 300 км пустыни. Неделя пути для каравана.

– Поэтому Хорезм вошёл в улус Джучи, а Бухара – в улус Чагатая?

– Возможно. Но я о том, как это всё организовано. Хорезм – это огромный оазис. Там большие города: Ургенч, Хива. От Ургенча до Хивы километров 30, дневной переход. И он отделён от другого большого оазиса, Бухарского, огромным расстоянием. Скажем, в XIX веке это было два разные государства, они враждовали, там были разные династии. А сейчас мы, ретроспективно, смотрим на это всё как на что-то единое, которое должно было быть одинаково организовано. В принципе Средняя Азия – это в первую очередь сельские общины. Даже в XIX веке утверждение Хивинского хана выглядело так: четыре старейшины, бея главных общин, подымали его на специальной платформе. Так выглядело народное признание. Подобная структура управления сельских общин была монголами использована без изменений – с той же податной, административной, военной системой, как при Хорезме.

– В культурном отношении что изменилось?

– Монголы не были культуртрегерами, приносившими с собой новое знание, новое видение. Они создавали новые коммуникации, и эти коммуникации позволяли распределяться технологиям и культурным заимствованиям. Это напоминает ситуацию, когда в конце 18-го века немец въезжал в Российскую империю и где-то в Риге записывал в дневнике: «Боже мой! Представляете, отсюда до самого Тихого океана – ни одной таможни!» Думаю, для жителей Хорезма, Руси и так далее это в 13 веке тоже было существенно – когда не надо на каждом шагу кому-то платить. У меня есть тамга, есть ярлык, и я могу ехать куда захочу на землях, которые признают власть монгольского хана. Это замечательная привилегия, которая должна была стать полезной для торговли, перемещения культурных, технологических знаний.

– Я задал вопрос не столько про то, что монголы принесли, сколько про то, что они унесли. То есть, взяли они город вырезали всех ремесленников и не стало какой-то отрасли.

– Ну, конечно. Но монголы не были настолько глупы, чтобы вырезать ремесленников. Они - основная ценность региона, наравне с плодородной землёй. В Хорезме два урожая в год чего угодно. Благодатный край. Если нет войны – жить и жить. Так что, главное – это сельское хозяйство, тут технологии сохранились. Хотя какой-то рубеж наблюдался, связанный с монгольским нашествием. Что-то прекратилось, замерло на время. От страха.

– По аналогии с Русью. Там мы чётко видим торможение каменного строительства на несколько десятилетий, связанное с монгольским нашествием. Причём, торможение даже в тех городах, куда монголы не дошли.

– Тут надо понимать, что такое каменное строительство для Руси. Это такой изыск, призванный демонстрировать некую особость князя или города. Представьте: наша средняя полоса с избытком леса и возможностью построить самую невообразимую постройку из дерева (тогда как в Средней Азии древесина – огромная ценность, многие лесов вообще никогда не видели). И, тем не менее, князья завозят бог знает кого из-за границы, чтобы они даже не из камня, а из кирпичей зачем-то строили эти огромные сооружения. Это верх пижонства. Княжеская власть демонстрировала статус, что было важно для правящего класса, который в войне с монголами особенно пострадал. Вот эти элитарные искусства сократились, многие техники были более не востребованы, а потом утрачены. Строители и архитекторы артели, временно объединенные вокруг мастера. Зачастую это иноземцы или даже иностранцы. Их очень немного. Две-три-пять. Некоторые, может быть, погибли, другие – уехали: например, перебрались на западнорусские земли. Артель распадалась и всё, в русской истории такие случае были, когда мастер умирал и князю приходилось потом нанимать людей издалека. Помните, Андрей Боголюбский заказывал мастеров в Германии? Возвращаясь в Среднюю Азию: да, технологический разрыв в каких-то вещах имел место, но был ли он существенным для страны, для жизни людей – не уверен. В производственных технологиях – сельском хозяйстве, строительстве гидротехнических сооружений – скорее всего никаких разрывов, связанных с нашествием монголов, не было.

– Такой теперь вопрос. Какие-то этнические изменения произошли в регионе? Кто-нибудь куда-нибудь переселился? Или это касалось только властной элиты – она смешалась с чингизидами и все такое?

– Концепция этничности – это уже конец 19-го века. Для того времени у нас есть целая серия, так сказать, реконструированных явлений в плане этничности. Вы же хотели поговорить о современном восприятии тех явлений. Вот есть два государства – Казахстан и Кыргызстан. Там живут люди, внешне похожие, говорящие на близких языках, и имеют специфическое отношение к реконструированному прошлому. Если киргизы считают себя в определённой степени близкими казахам, то казахи считают киргизов совсем иными. Хотя и те, и другие имеют отношение к алтайскому региону, где происходил этногенез и монголов, и половцев, и вообще населения евразийской кочевой полосы. В энциклопедии можно прочесть две-три версии происхождения киргизов. Все они восходят к объединению племён, откочевавшему с верховьев Енисея почему-то на Тянь-Шань, образовавшему замкнутое сообщество, сохранившее близость к кочевникам, которые обитали в степях – за пределами Тянь-Шаня. А Казахстан – это территория, которая была занята половецкими племенами, куда пришли монголы, вытеснили половцев на территорию Северного Причерноморья. Ну, мы понимаем, что такого чёткого процесса – эти пришли и тех вытеснили – не бывает. Происходило смешение, подчинение, взаимослияние. Какие-то рода половцев интегрировались в монгольское общество – это известные факты, в Юань-Ши некоторые описаны. И вообще, монголом стать было несложно: если верить нашим летописям, выпил кумыса, сказал «я – монгол» и теперь ты монгол. То есть, этническая самоидентификация тогда носила характер языковой, религиозный и административный. В общем, мне кажется, если под этничностью понимать некое ДНК, то и у казахов, и у киргизов в её составе есть и что-то от монголов, и от кипчаков, и от уйгуров, и ойратов.

– Меня в своё время, помню, озадачило. Читал «Бабур-наме» – а это триста лет спустя. И Бабур пишет про какие-то боевые действия, про какого-то своего союзника, тоже тимурида, кажется. И вот он пишет про его воинов как про некоторую экзотику – мол, а у него там монголы, и они сохраняют обычаи Чингисхана, строятся в сражении как делали при Чингисхане и т.д. То есть, для Бабура монголы – это уже другие, но нечто вполне определённое.

– Сейчас трудно сказать, кого он считал монголами. В действительности, при Чингисхане монголов было очень немного – ну, десятки тысяч воинов, может быть. Их и сейчас-то немного – население Монголии составляет 3 млн человек, в стране, занимающей 18-е место в мире по площади. Население меньше, чем в Литве. И до сих пор многие сохраняют традиционный кочевой уклад. Единицей этой организации является семья, есть территория, где она пасёт свой скот, перекочевывая время от времени. Представить, что такой уклад мог дать миллион воинов – невозможно. То есть, сила монголов была в умении интегрировать в свою армию завоёванные народы. И называли их монголами. Так, русские князья становились такими же монголами, как и остальные. Ярослав Всеволодович мог ехать представителем Батыя на курултай в Каракорум, и это никого не смущало. Разве только говорил, наверное, через переводчика. Так что монголы Чингисхана – это была очень адаптивная структура.

– А культурная трансформация происходила?

– Вот вы увидите казахскую юрту, киргизскую юрту и монгольскую юрту – и только специалист по деталям узора, наверное, сможет определить, где какая. А так, кочевой быт примерно одинаков у всех. Культ лошади. Культ кибитки. Кулинария, вооружение – всё очень сопоставимо.

– Теперь надо спросить, чем всё кончилось. Про Золотую Орду мы знаем, когда она распалась и как. А удел Чагатая – что с ним дальше произошло?

– Произошла деградация монгольских государственных структур. К концу 14-го века произошёл серьёзный распад страны, который пытался остановить Тамерлан. Империя Тамерлана по своим очертаниям напоминает Хорезм эпохи расцвета. На территории Казахстана кочевники вернулись к прежней, независимой форме существования.

– И, наконец, анонсированный вопрос про историческую память в нынешних государствах Центральной Азии. Скажем, Узбекистан – тут можно разные акценты выставить. С одной стороны – это чудовищное нашествие, разрушения, кровь. С другой – это начало династий, которые правили там вплоть до начала 20-го века.

– Тут я скажу не как специалист, а просто как наблюдатель. Во-первых, все государства на территории бывшей советской Средней Азии – это новые государства, созданные в 1991-м году, ни одно из них никогда прежде не существовало. Им всем по 30 лет. Более того, все границы этих государств – наследие советского периода. Они – нарисованы в силу политических, личных, бюрократических обстоятельств в 20-е годы XX-го века. В Российской империи была Туркестанская область – от Ашхабада до Чунджи. И два эмирата: Хивинский и Бухарский. Ни одно из нынешних государств не совпадает с каким-либо из этих образований. Территория нынешнего Таджикистана полностью входила в состав Бухарского эмирата. Он контролировал юг нынешнего Узбекистана, весь Таджикистан и кусочек Туркменистана. Тут опять надо сказать, что мы смотрим на карту и подпадаем под некий гипноз сплошных закрашенных площадей. На местности это всё выглядит несколько иначе. Есть несколько оазисов. А вокруг – горы и пустыни, абсолютно бесполезные в хозяйственном отношении, и их учитывать в составе территории не имеет смысла. Соответственно, когда на карте мы рисуем границу – это некоторый подвох, важны не эти линии, а обитаемые поселения, признающие чьё-то подданство, плодородные земли и пути между ними.

Я, кстати, во время поездки сделал для себя неожиданное открытие. В отличие от Европы, в Средней Азии люди не селились у рек. Для меня раньше средневековый город – это чтобы его гора прикрывала, чтобы никто не напал, и чтобы речка была. А в Средней Азии совсем не так. Один город я все же нашёл по той схеме – это Худжанд – но он совсем древний, кажется, 7-ой век до нашей эры. А остальные города не такие. Скажем, Бухара: в пустыне искусственно насыпанный холм из глины на четыре гектара. Реки нет никакой. Всё задумано иначе. Возможно, берегли плодородные земли, не строили на них ни жильё, ни укрепления. По-видимому, все принципы организации военно-административной структуры – иные, не те, к которым мы привыкли в Европе.

Но мы отвлеклись, вернёмся к границам. Итак, их в советское время рисовали по пустыне, и никому не было разницы – сюда 50 км, туда 50 км. Потом пришел 91-й год. Появились эти новые государства, в которых вроде бы были доминирующие языки, доминирующие этносы. А значит, должна быть своя история. И начались вот эта, известная нам на примерах всех новых государств, реконструкция своих древних корней. При этом каждое из государств выбрало своего героя. Известно, что в Узбекистане этот герой – вовсе не Чингисхан. Там герой – Тамерлан. Чингисхан – герой в Казахстане. А в Таджикистане выбрали героем ещё более древнего персонажа – Исмаила Сомони. Даже деньги назвали «сомони». Так вот, Исмаил Сомони, основатель династии Саманидов – это 9-й век – он сам по себе… как бы сказать… тогда не было такого понятия – «таджик», тогда говорили «бактриец» – по региону происхождения. Он вообще родился на территории нынешнего Афганистана, а столицей его была Бухара – в нынешнем Узбекистане. Вот национальный герой и символ нации таджиков. Кажется, я даже встречал утверждение, что он – основатель первого таджикского государства. И единственный архитектурный объект, сохранившийся от Саманидов – это мавзолей в Бухаре. Кто там похоронен – я не знаю. Специально спрашивал у экскурсовода, тот ответил, что, мол, вот учёные всё знают. Могилы там безымянные, но кое-где пишут, что это чуть ли не могила самого Исмаила Сомони. Это ситуация в Таджикистане – Сомони там на деньгах, памятники в каждом городе, в Худжанде я видел огромный мемориал. Они возводят свою государственность к стране, оформленной этим человеком, Саманидами. Сопоставимая история в Узбекистане. Там, конечно, более богатые возможности представлений о своих корнях, но главным героем всё равно остаётся Тамерлан. В каждом городе огромный мемориал. Они называют его «величайший завоеватель со времён Чингисхана». От экскурсоводов я два раза слышал, что Тамерлан освободил Русь от Золотой Орды. Это в обязательном порядке рассказывают: вот, посмотрите, он дошёл до Москвы, разбил там Тохтамыша и тем самым освободил русские княжества от власти Орды. Такой Освободитель Руси! Второй тезис экскурсоводов: он освободил Константинополь от турок-сельджуков, то есть и Европу тоже.

– Это имеется в виду битва при Анкаре 1402 года, где Тамерлан разбил Баязида Молниеносного?

– Да. Разбил турок, значит освободил Константинополь. Сначала мне это всё рассказали у мавзолея Тамерлана, а потом ещё в Бухаре. Это специальные тезисы – возможно, для русских туристов, хотя я послушал – английским про Константинополь они тоже говорили. В общем, Тамерлан – такой узбек-освободитель, миротворец, создатель мировой, мирной и красивой узбекской империи. И что характерно – в Ташкенте есть конная статуя Тамерлана, а в других городах он – сидячий. То есть, он не воин, а мудрец и государственник!

Теперь Казахстан. Они в некотором смысле соревнуются с Монголией в роли наследников Чингисхана. Если помните, у нас были сигареты «Петр Первый». Так вот, когда они выпускались в Казахстане, то назывались «Чингизхан». Такая же точно чёрная упаковка, только вместо «Петр I» золотыми буквами написано «Чингизхан». Ну, а мы понимаем, что Монголия – это 3 миллиона, а Казахстан – 18 миллионов граждан. Масштабы другие. В одном случае – нефть и деньги, в другом – овцы и кони. Соответственно, свод источников по древней истории – истории Казахстана – то есть фактически Монголии – издан именно в Казахстане. Прекрасная многотомная публикация – от двухтомника Тизенгаузена, который перепечатан, до Рашид ад-Дина. Можно скачать в сети, но я видел ещё в продаже. Всё на русском, хотя, наверно, есть и на казахском. Ничего подобного у нас в России не издано и не планируется. Тем более ничего такого нет в Монголии, ни на монгольском, ни на каком другом. Так что, в Казахстане вполне серьёзно претендуют на звание преемников Золотой Орды. Правда, на деньгах – банкнотах - у них Чингисхана нет! В общем, по моим наблюдениям, троица главных героев казахстанской идеологии – это Чингисхан, поэт Абай и 28 панфиловцев.

– А панфиловцы тут при чём?

– Там на каждом углу. В нескольких городах! Парк панфиловцев, площади Панфиловцев, памятник Панфилову… Трудно сказать, почему. Понятно, что Чингисхан был слишком давно. А в великой войне с фашизмом казахи тоже участвовали и победили. В общем, такая ситуация – каждая страна выбрала по герою, при том, что Чингисхан наверняка не знал слово «казах», Сомони не считал возможным называть «таджиками» («тадж» – это корона) всех местных жителей, а Тамерлан если знал слово «узбек», то уж никак себя с ним не отождествлял. Зато теперь это всё уже история в национальной обёртке.

Беседовал Лев Усыскин