Дугар Тапхаев: путь бурятского лидера между войной, изгнанием и памятью

Происхождение и становление

Дугар Тапхаев родился в 1884 году в улусе Таптанай Агинского аймака в семье зажиточного скотовода. Его отец сделал всё возможное, чтобы дать сыну качественное обучение. В 1902 году Дугар окончил русскую школу в Чите — редкую привилегию для бурятской молодёжи, доступную лишь единицам из зажиточных семей. Свободно владел русским, бурятским и монгольским языками, был грамотным, религиозным и авторитетным членом своего сообщества.

До революции Тапхаев вёл активную хозяйственную и торговую деятельность, был деятельным и хватким. Он занимался скупкой и перепродажей скота, практиковал ростовщичество, был хорошо известен на ярмарках в Агинском. Его хозяйство включало табуны лошадей и огромные стада крупного рогатого скота и отары овец. Он жил в собственном добротном доме и юртах, имел прислугу. Неоднократно избирался старостой зимней ярмарки, что свидетельствует о его авторитете. По свидетельствам современников, он обладал феноменальной памятью на скот — знал масть, возраст, происхождение каждой головы скота не только в своём, но и в чужих стадах. Его умение ловко использовать сезонные колебания цен на скот позволяло ему получать значительную прибыль: в периоды, когда вес скота резко снижался, он скупал его у нуждающихся бурят за бесценок, а позже, в сезон откорма и спроса, перепродавал с большой наценкой. Это вызывало зависть и подозрения, но одновременно укрепляло его влияние. Часто бывал в деловых разъездах по всему Забайкалью и соседней Монголии.

Он не только торговал скотом, но и выступал как местный авторитет, организатор ярмарок, неформальный судья споров. Его дом и хозяйство служили центром притяжения для соседей и деловых людей из других сомонов и улусов.

1917–1918: революция и поворот к войне

В феврале 1918 г. в Забайкалье была провозглашена Советская власть. Нуждающиеся русские крестьяне восприняли революцию 1917 г. как вседозволенность. Прежние моральные и юридические поведенческие ограничения утратили для них свою силу. В этом заключалось их понимание наступившей «воли». Начались грабежи русскими бурятского населения [Сушко А.В., 2009].

В ходе большевицкого передела имущества в мае 1918 года хозяйство Тапхаева было разграблено. Особенно болезненно он пережил это, поскольку в его глазах произошёл крах порядка, в котором он жил и процветал.

Летом 1918 года произошёл инцидент, который перевернул жизнь Тапхаева. На традиционном бурятском празднике Зунай наадан с участием представителей соседних сёл и улусов, в том числе жителей Дульдурги, Тапхаев участвовал в скачках на денежный интерес. Между ним и Михаилом Андреевым, жителем Дульдурги, возник конфликт — причиной стало, по одним данным, нарушение условий забега, по другим — личная неприязнь и азартная ссора. Андреев, по слухам, был связан с красными партизанами. Через несколько дней после инцидента он с вооружённой группой прибыл в улус Таптанай — по всей видимости, с намерением расправиться с Тапхаевым. Тот, узнав об их прибытии, благоразумно исчез. По некоторым сведениям, он был у соседей, но, предчувствуя опасность, тут же уехал. Это и стало началом поворотного момента в его жизни. Его след терялся в сторону Могойтуя, а затем — в Маньчжурию, где в это время формировались отряды атамана Григория Семёнова.

Конные забайкальские казаки. 1917 - 1918 гг.

Политический выбор: путь к бурятскому полку

В середине лета 1918 г. наступавшие со стороны Александровского Завода части японского экспедиционного корпуса и Особого Маньчжурского отряда Г. М. Семенова разгромили Даурский фронт под руководством С. Г. Лазо. Красные приняли решение о переходе к партизанской борьбе. 25 августа 1918 г. Семёнов захватил Читу. Советская власть пала. В Забайкалье установилась белая государственность, просуществовавшая до 1920 года. Японское командование планировало создать собственную буферную зону в Забайкалье, на территориях, которые контролировал Семёнов.

Японские офицеры во Владивостоке с местным командиром генерал-лейтенантом Сергеем Розановым, 1920 г.

После бегства Тапхаев оказался вовлечён в деятельность Бурятского отдела при администрации Семёнова.

Г. М. Семёнов (род. 13 (26).09.1890 в пос. Куранжа Ононского района Забайкалья — 30.08.1946 казнён в Москве)

Уже осенью 1918 г. Тапхаев вернулся в Агинский аймак с поручением организовать сбор сведений о пострадавших от грабежей бурятах и их утраченных хозяйствах. Но на деле он сосредоточился на возвращении собственного имущества и организации вооружённого отряда самообороны из жителей Таптанайского и Алханайского сомонов — по 25 человек от каждого, позже — гораздо больше. Тапхаеву был присвоен чин старшего урядника. Отряд Тапхаева занимался охраной, розыском похищенного скота и защитой бурятских улусов от нападений соседних русских сёл и партизан. Ему удалось вернуть части похищенного скота. Его отряд превратился в грозную силу по защите бурятских улусов.

На этом Тапхаев не остановился, в 1920 году он при поддержке барона Унгерна получил из белой казны 5000 рублей серебром для создания шестисотенного бурятского кавалерийского полка. Первым делом в Чите он добился разрешения освободить от мобилизации в другие части молодёжь из своего аймака. Потом организовал собственное снабжение, штаб и провёл мобилизацию. Тапхаев получил новое оружие и боеприпасы, сформировал пулемётные команды, которые расположил по периметру сомонов. Хорошо вооружённый полк стал частью системы бурятских воинских формирований в составе войск атамана Семёнова. За его организацию Тапхаев получил чин хорунжего и орден Святой Анны III степени.

Среди других бурятских лидеров того времени Тапхаев стал фигурой грозной и самостоятельной. В 1918—19 он отказался подчиняться Бурнацкому. Его отношения с другими бурятскими лидерами были неоднозначными. С одной стороны, он пользовался уважением как человек не только состоятельный, но и с военной силой за спиной, с другой — вызывал ревность и опасения как человек решительный, склонный к авторитаризму, риску и самостоятельным решениям.

Военные действия и репрессии

Полк Тапхаева сыграл заметную роль в боях 1920 года. Он участвовал в обороне села Усть-Иля, а затем — в тяжёлых восьмидневных боях у села Кургатай, где партизанский отряд Лебедева был отброшен. За эти действия Тапхаев был произведён в есаулы.

Однако слава Тапхаева омрачена его участием в карательных операциях. Известны эпизоды, когда по его приказу были расстреляны 14 крестьян, в том числе подросток, за подозрение в связях с красными. Его полк также обвиняли в реквизициях и грабежах — иногда более разрушительных, чем действия партизан. По доносам из сёл Бальзой и Кусочинской станицы, тапхаевцы часто реквизировали не только продовольствие и лошадей, но и личные вещи, посуду, инвентарь, сельхозтехнику. Местные депутаты отмечали: «Красные тоже реквизируют, но от тапхаевцев ущерба больше». В ряде случаев его бойцы прибегали к пыткам для получения информации: по воспоминаниям очевидцев, практиковались избиения палками, раскалённый свинец, который лили на ладони пленников — до тех пор, пока металл не прожигал кожу насквозь. После таких экзекуций бойцы аккуратно собирали остывшие капли свинца в мешочек. Эти методы вызывали ужас даже у соратников Тапхаева и стали одной из причин осуждения его действий в Бурятской народной думе.

Тем не менее, в условиях хаоса и насилия Гражданской войны, отряд Тапхаева выполнял и охранные функции, пытаясь контролировать ситуацию в регионе.

Отступление и эмиграция

После заключения перемирия между ДВР и Японией, в июле 1920 года белые силы начали отступление. Унгерн через Агинские степи ушёл в Монголию, забрав часть полка Тапхаева. Сам он остался при Семёнове и с остатками войск участвовал в последних боях в районе Кыры и Акши. После поражения белых в октябре 1920 года и деморализации полка, Тапхаев вместе с Семёновым покинули Россию.

По воспоминаниям земляков, в 1921 году он ненадолго тайно вернулся в Агу на поиски жены, но, не найдя её, вновь уехал. К 1922 году он обосновался в Хайларе, занимался торговлей и политической деятельностью.

Бурятский полковник как фигура международной игры

В Китае Тапхаев оказался в орбите интересов сразу двух сил: белоэмигрантской сети генерала Семёнова и японской разведки.

Атаман Семёнов и японский офицер

По данным ОГПУ, с 1922 года он начал выполнять задания разведывательного характера: собирал сведения о военных и хозяйственных объектах на территории Забайкалья, организовывал бандитские налёты на приграничные районы СССР, грабил имущество и угонял скот, которые продавал на китайских рынках. Его влияние среди бурятской эмиграции оставалось высоким.

Тапхаев встречался с полковником Терадо — резидентом японской разведки в Китае и агентом Анаки из военной миссии в Маньчжурии. Эти контакты позволили ему получать финансирование и политическое прикрытие. Тапхаев становился не просто военным руководителем, а фигурой международной игры, особенно в условиях ухудшающихся советско-японских отношений.

Японские офицеры в Китае

В 1928 году Тапхаев участвовал в подавлении крестьянского восстания в Барге. Его действия носили характер политической и военной операции на стороне китайских и монгольских элит. В то же время он получил указание от Семёнова начать формирование новой бурятской банды для диверсий в Забайкалье. Его фигура в этот момент стала стратегической для антисоветских сил и японской разведки.

С конца 1920-х деятельность Тапхаева отслеживалась и частично контролировалась советской разведкой. Его окружение было насыщено агентами, а планируемые действия — известны заранее. Это позволило чекистам вести игру на опережение и вскоре дальнейшее развитие событий круто изменило его судьбу.

Операция ОГПУ: захват в чужом государстве

Осенью 1932 года в условиях эскалации советско-японских противоречий и роста активности белоэмигрантских структур на территории Маньчжурии, советские органы государственной безопасности приступили к подготовке операции по нейтрализации Тапхаева. В материалах спецслужб он рассматривался как опасный диверсант, связанный с японской разведкой, а также один из лидеров бурятской контрреволюции за рубежом.

Русская эмиграция в Китае

Ключевую роль в операции сыграл советский разведчик Борис Гудзь, офицер ОГПУ, лично внедрённый в трансграничные структуры. Он получил информацию от оперуполномоченного по Забайкалью по прозвищу «Беркут», что на их связи состоит начальник полиции города Маньчжурия, ранее завербованный советскими агентами.

По сценарию, разработанному на месте, начальник полиции арестовал Дугара Тапхаева как «подозреваемого в сотрудничестве с японцами» и под конвоем отправил его в тюрьму города Хайлар. Однако поезд с арестованным должен был проходить близко к советской границе — и именно в этом месте была разыграна операция «налёта».

Группа захвата, одетых как разбойники, на санях маньчжурского кучера стремительно атаковала состав. Действуя с молниеносной координацией, они обезвредили охрану и буквально вырвали Тапхаева из китайской юрисдикции, переместив его на территорию СССР. Особое внимание уделялось тому, чтобы операция выглядела как спонтанное нападение неизвестных — дабы не вызвать дипломатического скандала.

После операции кучеру, оказавшему содействие, было предоставлено советское гражданство, и он остался в СССР. Сам Гудзь вспоминал позже, что операция была проведена «вопреки официальному запрету на силовые акции за границей», однако никто из участников не понёс наказания — напротив, организаторы, включая самого Гудзя и его руководителя И. П. Зирниса, были награждены орденами Красного Знамени.

Следствие и расстрел

После похищения Тапхаев был доставлен в Иркутскую тюрьму, где начались допросы. Его обвиняли по двум статьям УК РСФСР:

• Статья 58-2 — организация вооружённого вторжения на территорию СССР в контрреволюционных целях;
• Статья 58-6 — шпионаж в пользу иностранного государства.

Следствие носило формальный характер. Материалы дела основывались в основном на оперативных сводках, агентурной информации и политической интерпретации его прошлых действий. Сам Тапхаев вину не признал, показал, что возвращался в Советскую Россию только однажды — разыскать свою жену. Доказательств именно вооружённых налётов, совершённых по его прямому приказу, предоставлено не было.

Тем не менее, 19 марта 1934 года постановлением тройки ПП ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю он был признан виновным и приговорён к высшей мере наказания — расстрелу.

27 марта 1934 года приговор был приведён в исполнение. Место расстрела официально не указано в сохранившихся документах, но, вероятнее всего, это произошло в Иркутске. Ему было 50 лет.

Реабилитация: запоздалое признание незаконности

В 1992 году Военная прокуратура Забайкальского военного округа пересмотрела дело Тапхаева и признала приговор незаконным: доказательств его шпионской деятельности не обнаружено, а сам Тапхаев не был гражданином СССР и был насильственно выкраден с территории иностранного государства. В официальном заключении указывалось, что:

• Тапхаев не был гражданином СССР;
• доказательства его шпионской деятельности отсутствуют;
• вооружённое сопротивление, в котором он участвовал на территории Забайкалья, имело контекст гражданской войны и не подлежит правовой квалификации по нормам советского уголовного кодекса.

Таким образом, приговор был признан незаконным, а Тапхаев — реабилитирован как жертва политических репрессий. Его имя было очищено юридически, хотя в памяти народа он продолжает существовать как фигура трагическая, сложная и многогранная.

Память и оценки: враг, герой, символ эпохи

Советская историография клеймила Тапхаева как предателя и палача. Его образ демонизировался, особенно в литературе, где его описывали как «пса, бегущего от красных». Однако уже с 1990-х годов в бурятских кругах появилось иное мнение. Его стали рассматривать как фигуру, защищавшую бурят от грабежей, пытавшуюся сохранить порядок в условиях анархии. В музее села Таптанай экспонируется макет его штаба, его имя упоминается в романах и исследованиях.

Дугар Тапхаев — одна из самых сложных фигур бурятской и забайкальской истории. Он одновременно воплощал борьбу за безопасность своего народа и был участником кровавой гражданской войны. Его жизнь — это история выбора между хаосом и порядком, между преданностью родному народу и участием в политических авантюрах своего времени.

Он не был святым. Но и не был только злодеем. Он — человек своей эпохи, в которой не существовало простых решений, и каждый шаг стоил судьбы.

Он остаётся символом бурятского сопротивления — неоднозначного, сурового, но искреннего в своей сути. Судьба Дугара Тапхаева — это история народа, оказавшегося между двумя эпохами, между двумя системами, между красными и белыми, но всегда — за своё.

Идеологический контекст: что двигало Дугаром Тапхаевым

Учитывая отсутствие программных текстов или манифестов от самого Тапхаева, его идеологические взгляды можно восстановить лишь по действиям, косвенным высказываниям и политическим альянсам. Тем не менее, на основе анализа его биографии прослеживаются несколько ключевых линий:

1. Национальная автономия и защита бурят. Тапхаев тесно сотрудничал с белым командованием в Забайкалье. Его участие в создании бурятского кавалерийского полка на территории Агинского аймака показывает, что он не был простым наёмником Семёнова или Унгерна. Он видел в вооружённых бурятских частях не только инструмент обороны, но и элемент политического самовыражения бурятского народа.
2. Антибольшевизм как реакция на угрозу укладу. Его сопротивление большевикам было вызвано не столько верностью белому движению, сколько защитой традиционного уклада: собственности, буддистской религии, общинной иерархии. Для бурят как кочевников и скотоводов большевистская политика конфискаций и уравниловки казалась прямой угрозой выживанию.
3. Тактическая лояльность к белым лидерам. Он сотрудничал с Семёновым и Унгерном не из-за общих идеологических ценностей, а потому, что они временно предоставляли возможность создать бурятские вооружённые структуры и автономию. Его личные инициативы (отказ подчиниться Бурнардуме, самостоятельное формирование полка) указывают на независимость мышления.

Таким образом, идеология Тапхаева формировалась в условиях коллапса власти. Её стержнем была защита бурятского народа, имущества и буддийского уклада. Он считал, что буряты рискуют быть уничтоженными в «мясорубке» красных и белых, если не выстроят собственную систему обороны и представительства на местах.

Он был прагматиком: сотрудничество с Семёновым и Унгерном он воспринимал как временный союз ради целей бурятской автономии. Он не был теоретиком, но был исполнителем национального инстинкта самосохранения.