Русский улус Золотой Орды: новая оптика российской истории

Введение: забытая очевидность

Ещё полвека назад в российской, а особенно в советской историографии господствовала бесспорная, казалось бы, аксиома: после нашествия Батыя Русь, безусловно, оказалась в зависимости от Орды, но ни в коей мере не вошла в её состав. Русские князья трактовались как «вассалы», Орда — как «сюзерен». Эта модель, закреплённая школьными учебниками, стала каноном национальной исторической памяти.

Однако последние десятилетия принесли неожиданный переворот. Всё больше авторитетных исследователей приходят к выводу: Русь XIII–XV веков была не внешней периферией, не подконтрольным «пригородом» Орды, а органичной частью золотоордынского политического пространства — особым «Русским улусом». Одним из ключевых архитекторов этой новой концепции является д-р ист. наук В.В. Трепавлов (1960—2023). Его программная статья «“Русский улус” Золотой Орды» [Российская история. 2021. № 1. С. 3–15.] знаменует собой фундаментальный сдвиг в понимании русско-ордынских отношений.

Вывод Трепавлова прост и радикален: Русь входила в состав Золотой Орды на тех же основаниях, что и Хорезм, Булгар, Крым, Кавказ, Укек или Маджар — как одна из управляемых ханами-Джучидами территорий единого улуса.

От нашествия к включению в империю

Монгольское нашествие 1237–1241 гг. привело не просто к военному разгрому и временному подчинению русских княжеств. Оно запустило процесс их системной инкорпорации в новую имперскую структуру. Уже в 1240–1250-е годы, после походов Батыя и проведения первых переписей (числа), Русь была официально включена в состав Еке Монгол улуса — Великой Монгольской империи.

Этот статус подтверждался конкретными институтами. Русские князья были обязаны являться «на поклон» для утверждения своей власти. Пока существовала единая Монгольская империя, они ездили в далёкий Каракорум, ко двору великого хана. После её распада в 1260-х годах и до конца зависимости такой поездкой стало посещение ставки хана Золотой Орды в Сарае.

На самой Руси работали общеимперские механизмы: проводилась перепись, вводилось централизованное налогообложение (харадж), действовали представители ордынской администрации — даруги (или даругачи). Всё это — не признаки временной зависимости, а система прямой административной интеграции.

После распада единой Монгольской империи в 1260-х годах верховная власть над русскими землями перешла исключительно к ханам Золотой Орды (Улуса Джучи). И здесь, как подчёркивает В.В. Трепавлов, произошло ключевое: Русь не стала внешней «периферией» или «вассалом», а сохранила свой статус внутренней части улуса, теперь уже в рамках самостоятельного государства Джучидов.

Почему историография долго не замечала очевидного

Российские и советские историки традиционно исходили из парадигмы, согласно которой прямое завоевание ещё не означало инкорпорации Руси в государственное тело Улуса Джучи. Однако В.В. Трепавлов, проведя сравнительный анализ источников — русских, литовских, западноевропейских и мусульманских, — убедительно показывает обратное: совокупность этих свидетельств однозначно указывает на интеграционный статус русских земель.

Проблема заключалась не в недостатке фактов, а в мощном идеологическом фильтре, сквозь который эти факты интерпретировались. Русские летописцы сознательно избегали прямой фиксации подчинённости ордынской государственности, создавая нарратив внешней «дани» при сохранении внутренней «старины». Ведущий американский историк-русист, специалист по истории средневековой Руси и русско-ордынским отношениям Ч. Халперин (Charles J. Halperin) метко определил эту стратегию как «идеологию молчания»: открыто признать хана своим государем для книжника означало бы признать не только военное поражение, но и богооставленность Русской земли.

Однако вопреки этой «идеологии молчания» источники неумолимо проговариваются, оставляя следы, которые позволяют восстановить подлинную картину политико-административных отношений.

Как русские источники описывают улусный статус

Летописцы неоднократно называют русские княжества «царевым улусом» (то есть ханским улусом, от титула ордынского правителя — «царь»)*. Сам термин получает прямое подтверждение в словах ханов.

В 1382 году хан Тохтамыш, обращаясь к москвичам во время своего похода, заявил: «Аз не пришёл улуса своего истеряти, но соблюсти» («Я пришёл не разорять свой улус, а защищать его»).

Годом позже, в 1383 году, жалуя ярлык Михаилу Тверскому, тот же Тохтамыш прямо определил статус русских князей: «Каждый князь Русский на моём улусе, а на своём отечестве живёт по старине».

Это не метафора. Это политико-административный термин, фиксирующий прямое подчинение территории и её правителей хану.

Таким образом, русские князья считались «улусниками» — правителями ханских улусов. Как отмечают источники XIV–XV вв., великие князья получали «столы» (власть) как улусные владетели, по ханскому жалованию, а не по древнерусскому наследственному праву.

Структура управления: даруги и «крылья»

Административная интеграция Руси в улусную систему наиболее наглядно проявляется в институте даруг (или даругачи) и военно-территориальном делении на «крылья».

Ещё в 1257 г. великий хан Мункэ, управляя всей Монгольской империей, назначил чиновника Китата (Китая) даругачи «над русскими». Тот руководил переписью и сбором хараджа, что свидетельствует об установлении прямой фискальной системы. Позже, в эпоху самостоятельной Золотой Орды, общий «русский» даруга базировался в столичном Сарае, координируя сбор податей со всех русских земель.

К XV веку система становится ещё более детальной: появляются даруги отдельных княжеств. Известны «даруга Московской» Миньбулат, «даруга Рязанской»; вероятно, аналогичные должности существовали для Тверского и Нижегородского княжеств. Это уже были полноценные ордынские административные округа, что указывает на глубокое встраивание местного управления в общеордынский бюрократический аппарат.

Важнейшим признаком является и военно-административное деление. Персидские источники относят Русь к одному из «крыльев» (кол) Орды — точно так же, как степные улусы кочевой знати. Это прямое указание на то, что русские земли рассматривались не как внешняя территория, а как интегральная часть военной и территориальной структуры государства Джучидов.

Взгляд извне: как Русь видели соседи Орды

Восприятие Руси её современниками, не входившими в ордынскую систему, было поразительно единодушным: все источники описывают её как неотъемлемую часть Улуса Джучи.

Западные соседи и путешественники не видели принципиальной разницы между Москвой и Сараем. Польско-литовские документы XV–XVI вв. прямо называют московских князей «холопами хана», а в дипломатической переписке крымским Гиреям напоминают: «предки московские давали дань столу твоему». Путешественники — от Вильгельма Рубрука (XIII в.) до Иоганна Шильтбергера (XV в.) — неизменно описывают Русь как провинцию «Тартарии», включая её в списки земель, платящих дань великому хану.

Восточные хронисты и учёные были ещё более категоричны, используя чёткую административную терминологию. Персидский историк Рашид ад-Дин, арабские энциклопедисты ал-Калкашанди и ал-Омари называют Русь вилайетом (провинцией) Орды, ставя её в один ряд с Хорезмом, Булгаром, Крымом и Кавказом. Историк Темиш-хаджи (XVI в.) прямо пишет, что Бату и Шибан «устроили дела вилайата Москвау», назначили там правителей-хакимов и установили сбор хараджа.

Таким образом, ни один внешний наблюдатель — ни на Западе, ни на Востоке — не сомневался в очевидном: Русь была органической частью улуса Джучи. Только в позднейшей русской исторической традиции этот статус, в силу «идеологии молчания», стал описываться принципиально иначе — как отношения «вассалитета», а не интеграции.

Внутреннее устройство Русского улуса: княжества как административные единицы

«Русский улус» не был монолитом. Изнутри он представлял собой мозаику княжеств (вилайетов), каждое из которых имело своего правителя-князя, являвшегося прямым улусником (вассалом) хана. К XIV веку ордынская администрация уже чётко различала эти территории в своих документах:

• «Московский вилайет».
• «Русский вилайет» (часто под этим понимались земли Великого княжения Владимирского или иные северо-восточные территории).
• «Литву» (Либка) — рассматривалась отдельно как зона иного влияния.

Каждое такое княжение-улус было обязано платить «выход» (харадж) и выставлять войска по требованию хана. Таким образом, русские князья становились частью правящей элиты Орды, своеобразными нойонами для оседлого населения. Их власть над конкретным «столом» определялась не столько древними династическими правилами («стариной»), сколько ханским ярлыком, что окончательно закрепляло их статус как ордынских администраторов в рамках единой имперской системы.

Особый статус Русского улуса: автономия в интеграции

Русский улус занимал в системе Золотой Орды уникальное положение. Его суть — сохранение элементов внутреннего самоуправления при безусловном верховном суверенитете ханской власти. Фактически Русь обладала внутренней административной и культурной автономией, но была жёстко интегрирована в политическую и фискальную систему Улуса Джучи.

Нагляднее всего это видно в сравнении. В отличие от Булгара или Хорезма, где местные династии были ликвидированы, а управление перешло к прямым наместникам-баскакам, в русских землях чингизиды сохранили прежние княжеские дома Рюриковичей. Внешне всё оставалось по-старому: оседлый уклад, христианская вера, собственная социальная структура. По сути же произошла революция: высшим источником легитимности стала исключительно воля хана. Князья получали право на власть («столы») только через ханский ярлык, а традиционная раздробленность княжеств идеально вписалась в ордынскую модель многоуровневой вассальной субординации.

Именно эта управленческая гибридность — автономия на местах при верховенстве Сарая — и объясняет природу ордынской «дани». Поскольку Русь рассматривалась не как временно оккупированная «чужая» земля, а как внутренний улус с работающей администрацией, сбор с неё приобрёл форму регулярного поземельного налога (хараджа), а не грабежа. Русские платили в ханскую казну на тех же основаниях, что и оседлые жители Хорезма или Поволжья. Таким образом, фискальная система не просто эксплуатировала Русь, а юридически закрепляла её статус особой, но органичной части ордынского государства.

Заключение: Русский улус — новая историческая реальность

Исследования В.В. Трепавлова обеспечили фундаментальный пересмотр традиционных взглядов. Русь XIII–XV веков предстаёт не «пострадавшей окраиной» и не «вассалом» Орды, а полноценным компонентом золотоордынской государственности — особым «Русским улусом». Русские княжества были интегрированы в административную, фискальную и военную систему империи Джучидов, а их правители являлись частью ордынской элиты. Об этом однозначно свидетельствуют источники — от литовских хроник до арабских географов, неизменно упоминающих Русь как вилайет (провинцию) Улуса Джучи.

Такой взгляд не романтизирует Орду, но возвращает историческую конкретику, веками замалчивавшуюся из-за идеологических и культурных причин. Признание улусного статуса не умаляет самобытности Руси. Напротив, оно позволяет понять, в какой политической и дипломатической среде формировались институты, заложившие основу будущей российской государственности.

*В русских летописях XIII–XVI веков ханов последовательно называют «царь»: «царь Батый», «царь Тохта», «царь Мамай», «царь Ахмат». Называя хана «царём», летописцы не «возвеличивали» его, а констатировали его реальный, высший политический статус по отношению к русским князьям, которые были лишь «князьями». Пример из Никоновской летописи (XVI в., но отражает более раннюю традицию): «Царь же Батый… плени град Рязань…». Ордынская держава часто именуется «царство»: «в Татарском царстве», «Царство Тохтамышево». Слово «царь» (от caesar через южнославянские языки) было единственным доступным на Руси титулом для верховного монарха императорского ранга.

Т. Дарханов