​«Возродивший государство великий батор»: как барон Унгерн спас Монголию от китайцев

22 февраля 1921 года в освобождённой от китайской оккупации Монголии было сформировано новое правительство. Состоялась торжественная коронация великого хана Богдо-гэгэна VIII. Особых почестей удостоился белый генерал Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг, победивший китайцев и восстановивший независимость Монголии. Богдо-гэгэн присвоил своему спасителю ханский титул. На короткий период бывший подъесаул из полка Петра Врангеля стал вторым по значимости и влиянию человеком в Монголии.

Роман Унгерн фон Штернберг приобрёл определённую известность в период Первой мировой войны. В 1914-1916 годах барон служил в 1-м Нерчинском полку в составе Уссурийской конной дивизии. За два года он получил 5 орденов и был пожалован Георгиевским оружием с надписью «За храбрость».

Во время боевых действий Унгерн стремительно продвигался по службе: из сотника был произведён в подъесаулы с должностью командующего сотней, затем за «боевые отличия» — в есаулы.

Из Нерчинского полка вышли сразу три видных участника Белого движения. Вместе с Унгерном служил его близкий друг, впоследствии – атаман и фактический правитель обширных территорий на Востоке России Григорий Семёнов. А командовал полком Пётр Врангель. О своём подчинённом он оставил нелестные воспоминания. Приверженец строгой дисциплины Врангель отмечал у Унгерна серьёзные проблемы по этой части.

По его мнению, тот принадлежал к особому типу людей, не предназначенному к мирной полковой жизни.

«Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался предоставленным самому себе.


С детства мечтая о войне, путешествиях и приключениях, он с возникновением японской войны бросает корпус и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю кампанию.


Неоднократно раненый и награждённый солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище, с превеликим трудом кончает таковое.

Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остаётся не долго.

Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, Унгерн затевает ссору с одним из сослуживцев и ударяет его. Оскорблённый выхватывает шашку и ранит Унгерна в голову косым ударом. След от этой раны остался у Унгерна на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли и, несомненно, периодами отражаясь на его психике», — рассказывал Врангель в своих «Записках».

Первую мировую Унгерн окончил в звании войскового старшины. После Октябрьской революции они вместе с Семёновым ушли в Забайкалье и решили сформировать отряд для борьбы с красными.

Семёнов и Унгерн

Ядро группы составили их сослуживцы-казаки, в неё также вошли буряты и монголы. Осенью 1918-го Унгерн встал во главе туземной конной бригады, преобразованной позже в Азиатскую конную дивизию. Гражданская война принесла ему звание генерала. Подразделение барона проводило рейды против красных партизан и устраивало над ними показательные казни.

В то немилосердное время Унгерн отличался особой жестокостью. Чему находил оправдание: "Старые основы правосудия изменились. Нет "правды и милости". Теперь должны существовать "правда и безжалостная суровость". А поскольку правду он понимал своеобразно, жертвами становились очень многие, встречавшиеся на его пути. Недаром красные прозвали его "чёрным", а белые — "безумным бароном". Каппелевцы грозились повесить Унгерна на ближайшем суку за то, что тот дискредитирует белую идею и звание русского офицера.

Формально Унгерн подчинялся Верховному правителю России Александру Колчаку, но фактически действовал автономно.

На взгляд Врангеля, в Унгерне сочетались «странные противоречия»: с одной стороны, оригинальный и острый ум, с другой — поразительное отсутствие культуры и до чрезвычайности узкий кругозор, отсутствие самых элементарных требований комфорта.

«Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и измождённый с виду, но железного здоровья и энергии, он живёт войной.

Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания, — это тип партизана-любителя. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося.

Тщетно пытался я пробудить в нём сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик», — констатировал Врангель.

Унгерн был увлечён монархическими идеями, считал своей миссией борьбу с революциями в Евразии и мечтал о строительстве огромной империи в Монголии, Маньчжурии и Китае.

О том хаосе, что царил в голове барона, совместившего в своей душе христианство и буддизм, говорит его штандарт: обшитое красным монгольским орнаментом жёлтое знамя с изображением Спаса Нерукотворного. И чёрная свастика — символика древняя, поэтому не очень ясно, какой смысл в неё вкладывал Унгерн. Тогда была эпоха безграничных идей и безудержных фантазий, но след в истории они оставили.

Во время беседы с писателем-оккультистом Фердинандом Оссендовским, Унгерн рассказывал: "Свою жизнь я провёл в сражениях и за изучением буддизма. Дед приобщился к буддизму в Индии, мы с отцом тоже признали учение и исповедали его". Барон Унгерн исповедовал буддийское философское учение читтаматра, одно из течений Махаяны, распространённое среди тибетских лам. Одно из его положений гласит, что реальность является игрой ума и плодом воображения.

Унгерн искренне сочувствовал национально-освободительному движению монголов и ещё в 1911 году предложил им свои услуги, желая сражаться за независимость Монголии.

При поддержке Российской империи, заинтересованной в создании буферного государства на границе с Китаем, в результате национальной революции Монголия обрела фактическую независимость. Правителем страны стал глава буддистов Монголии Богдо-гэгэн VIII.

Гражданская война в России, впрочем, резко ослабила русское влияние в Монголии. Воспользовавшись ситуацией, китайцы подкупили чиновников и лам, ввели войска и оккупировали монгольскую столицу Ургу (ныне Улан-Батор). Богдо-гэгэн VIII был помещён под домашний арест, монгольское правительство — распущено, а армия Монголии – разоружена и расформирована.

Между тем, отряды Унгерна напоминали хунхузов — маньчжурских бандитов, промышлявших тогда на Дальнем Востоке. Офицеры — русские, рядовые — буряты и монголы. В отряде только кавалерия. Основная тактика — набеги.

Борьба с красными в Забайкалье велась с переменным успехом, но когда к 1920 году наступил перелом и Колчака расстреляли, барон с тысячью всадников ушёл на юг Бурятии к границам Монголии.

Осенью 1920 года, теснимая красными, Азиатская конная дивизия перешла на монгольскую территорию. Богдо-гэгэн обратился к Унгерну за помощью.

Первый штурм Урги получился неудачным, но со второй попытки, в феврале 1921 года, Унгерн разбил китайский гарнизон, в несколько раз превосходивший его дивизию по численности и вооружению.

Когда в середине декабря Унгерн вновь подступил к Урге, в его отряде были монгольские отряды Лувсан Цэвэна, князя из Внутренней Монголии и Батора Гун-Жамсо. Кроме того, с самого начала у него был отряд бурятского нойона Жигмита Жамбалона, есаула Забайкальского казачьего войска.

Из Забайкалья прибыло несколько небольших казачьих отрядов. Теперь у Унгерна вместе с союзниками было около 2000 человек. Китайский же гарнизон, наоборот, ослаб, поскольку из-за конфликта с другими командирами город покинул генерал Го Сун Лин с 3000 сабель отборной кавалерии.

Китайские войска, занявшиеся грабежом русского населения города (у монголов грабить было особо нечего) и развернувшие кампанию репрессий против монголов и русских, ещё больше деморализовались. Численность китайского гарнизона не превышала 10 000, причём половину его составляли местные китайцы, практически не обученные военному делу.

китайские солдаты в Урге

На этот раз на совещании начальников отрядов Азиатской дивизии был выработан план штурма. Аэропланы Унгерна разбросали над Ургой листовки с воззванием, призывая китайских солдат сложить оружие. Распускались слухи, которым китайцы верили, будто с Унгерном идёт 5000 хорошо вооруженных бойцов. Для подтверждения этого унгерновцы жгли многочисленные бивуачные костры под Ургой. Похищение духовного и светского правителя Монголии Богдо-гэгэна, находившегося в своём дворце под сильным китайским караулом, произведённое подчинёнными Унгерна накануне штурма, также деморализовало китайцев и, наоборот, воодушевило союзных Унгерну монголов.

Портрет Богдо-гэгэна VIII

1 февраля начался штурм, а 3 февраля Урга была захвачена. Богдо-гэгэн был "освобождён". Китайцы в панике бежали, бросая по пути одежду, обувь и продукты. При взятии Урги потери унгерновцев составили 28 убитых и 87 раненых, не считая потерь среди монголов.

Унгерн в сопровождении конвоя въехал в город и победоносно проследовал по улицам.

Монгольское население и русская колония Урги восторженно встречали своих избавителей от китайцев.

Однако радость русских оказалась преждевременной: части Унгерна устроили фильтрацию своих соотечественников, выискивая сочувствующих большевикам. Других зачисляли в дивизию. Зато среди монголов авторитет барона значительно вырос. Считалось, что его не берут пули, ламы назвали его богом войны.

Части Унгерна Ургу грабили долго и вдумчиво, уничтожая всё китайское и евреев, которых барон считал виновниками распространения революционных идей. Так Внешняя Монголия в дыму пожаров и среди горы трупов обрела независимость.

«Страшную картину представляла собой Урга после взятия её Унгерном, — писал современник событий и враг Унгерна, участник Белого движения Борис Волков. — Такими, наверное, должны были быть города, взятые Пугачёвым.

Разграбленные китайские лавки зияли разбитыми дверьми и окнами, трупы гамин-китайцев вперемешку с обезглавленными замученными евреями, их жёнами и детьми, пожирались дикими монгольскими собаками.

Тела казнённых не выдавались родственникам, а впоследствии выбрасывались на свалку по берегу речки Сельбы. Можно было видеть разжиревших собак, обгладывающих занесённую ими на улицы города руку или ногу казнённого.

В отдельных домах засели китайские солдаты и, не ожидая пощады, дорого продавали свою жизнь.

Пьяные, дикого вида казаки в шёлковых халатах поверх изодранного полушубка или шинели брали приступом эти дома или сжигали их вместе с засевшими там китайцами».

Есаул Блохин свидетельствовал:

«Ворвавшись в Ургу, победители прежде всего бросились в Китайско-Монгольский банк. Немедленно разграбили его. Серебро мешками валялось по улицам, некому было брать его, все нагрузили полные сумы всяким добром.

Грабёж шёл сплошной, откуда-то появилась масса русских, до сего времени сидевших в погребах и подвалах, и примкнули к общему грабежу, все старались захватить и набрать побольше, мстя за своё разорение. Многие буквально плакали, что не могли унести всё сразу. Спины их гнулись под тяжестью разных мехов, шелков и товара. Тут же на улице происходили драки между грабителями, доходившие иногда до убийства.

В эти два дня всё разрешалось. Барон сам лично разъезжал по Урге и только посмеивался, смотря сквозь пальцы на всё происходящее.

Монголки тащили ленточки, русские женщины большей частью скатерти, ковры и меха, монголы забирали просто всё, что им на глаза попадалось; мальчишки ящиками таскали сладости, шоколад и печенье.

Тут же на глазах всех происходили небольшие бои, спрятавшиеся на крышах китайцы, которые не желали сдаваться, со страху стреляли во всех проходящих жителей. Таких поздних вояк выволакивали на улицу и тут же с ними расправлялись. По улицам валялись свежие трупы китайцев, которых преспокойно раздевали монголки, ища деньги в их поясах».

В качестве трофеев было захвачено 16 орудий, 50 пулемётов (половина без затворов), 5 тыс. винтовок, более полумиллиона патронов. Казна дивизии пополнилась на 700 000 рублей билонного серебра, 500 000 рублей банкнот и ямбового серебра, 4 пудами золота и 2000 американских долларов.

Как бы то ни было, силами малочисленной Азиатской дивизии в Монголии была восстановлена монархия.

22 февраля 1921 года состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на престол великого хана. На коронацию в Ургу прибыли тысячи монголов из самых отдалённых кочевий, делегации провинциальных монастырей, князья Халхи со своими людьми.

Было сформировано новое правительство. Его возглавил Содномын Дамдинбазар. Офицеры Азиатской дивизии были возведены Богдо-гэгеном в ранг монгольских чиновников. Им выдали жалованье из казны, а некоторым — классические шапочки с шариками разных цветов, соответствующими тому или иному из шести чиновничьих классов.

Полковники, войсковые старшины, есаулы, хорунжии превратились в туслахчи, дзакиракчи, меренов, дзаланов, дзанги и хундуев.

Особых почестей удостоились Унгерн и генерал Борис Резухин. Богдо-гэгэн присвоил барону доступный лишь прямым потомкам Чингисхана ханский титул со званием «Возродивший государство великий батор, командующий».

Отныне он обладал правом на те же символы власти, что и правители четырёх аймаков Халхи: мог носить жёлтый халат-курму и жёлтые сапоги, иметь поводья того же цвета на лошади, ездить в зелёном паланкине и вдевать в шапку трехочковое павлинье перо. Резухин получил титул цин-вана (князя 1-й степени или сиятельного князя) и звание «Одобренный батор, командующий».

«Вследствие насилий, неподобающих действий со стороны революционных китайских чиновников, офицеров и солдат, Монголия утратила временно права и подверглась разным стеснениям, но, благодаря молитвам ламы, а равно благочестию народа, объявились знаменитые генералы-военачальники, воодушевлённые желанием оказать помощь жёлтой религии, которые, прибыв, уничтожили коварного врага, взяли под охрану Ургу, восстановили порядок и прежнюю государственную власть, почему сии генералы-военачальники, действительно, заслуживают великого почтения и высокой награды», — сообщалось в указе Богдо-гэгэна о присвоении Унгерну и его сподвижникам монгольских титулов.

Помимо того, великий хан издал указ о необходимости исполнения распоряжений барона, называя его в этом документе «реставратором Монгольского государства» и «великим богатырским полководцем». Отмечалось, что правители местных уделов и чиновники должны оказывать Унгерну всеобщее уважение и немедленную помощь в мобилизации в армию и реквизиции скота, поскольку генерал «имеет выдающиеся заслуги в деле разгрома китайцев и восстановления нашего государства».

В праздничном параде приняли участие лучшие части унгерновской дивизии. Богдо-гэгэн VIII ехал в открытой коляске. Сразу за ним следовал Унгерн, что подчёркивало особое положение барона по сравнению с остальными участниками церемонии.

«За последние годы оставались во всём мире условно два царя — в Англии и в Японии. Теперь Небо как будто смилостивилось над грешными людьми, и опять возродились цари в Греции, Болгарии и Венгрии, и восстановлен Его Святейшество Богдо-хан. Это последнее событие быстро разнеслось во все концы Срединного царства и заставило радостно затрепетать сердца всех честных его людей и видеть в нём новое проявление небесной благодати. Начало в Срединном царстве сделано, не надо останавливаться на полдороге. Как земля не может быть без Неба, так и государства не могут жить без царей», — писал Унгерн позднее.

11-13 марта 1921 года барон захватил укреплённую военную базу китайцев в Чойрыне на юге Монголии.

В период с 30 марта по 1 апреля его отряд из нескольких сотен казаков и бурят-монголов разгромил китайскую армию численностью в несколько тысяч, тем самым освободив всю территорию Монголии.

Триумф генерала Унгерна продлился недолго.

В мае 1921 года Азиатская конная дивизия вторглась в Бурятию и в июне была разбита силами РККА и войск Дальневосточной Республики.

В августе поднявшие мятеж офицеры убили Резухина и напали на Унгерна. Тот успел скрыться, но вскоре был "захвачен в плен красными партизанами в районе Квантуля с 3 знамёнами и свитой в 90 человек".

Есть несколько версий этого события. По одной из них, командир Азиатской дивизии был передан красным монголами, по другой, был окружён и сдался сам, по третьей, спящего Унгерна связали красные заговорщики и оставили в палатке на берегу Селенги. Вскоре на палатку наткнулся разъезд красных. Так или иначе, но пленение героя Монголии, вероятнее всего, произошло вследствие заговора его же бывших сторонников.

Взявшие барона красные были бойцами разведотряда 35-го кавалерийского полка. Но "в нужном месте и в нужное время" оказался начальник угро П.Е. Щетинкин. Под конвоем из 20 человек он отправил пленника в штаб в Верхнеудинск с приказом "в случае попытки со стороны бандитов произвести нападение и отбить Унгерна расстрелять последнего в голову". Щетинкина наградили орденом Красного Знамени, а новое монгольское правительство присвоило ему звание "Тумэр-Батор Джа-Джуль" ("Железный командир-богатырь").

Унгерна сначала этапировали в Иркутск, а в начале сентября под усиленной охраной в Новониколаевск (ныне Новосибирск). Причём, как пишет Князев, "в звериной клетке… на открытой платформе".

27 августа 1921 года на заседании Политбюро было принято решение, предложенное Лениным — «устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять». Генерал был предан суду трибунала и 15 сентября 1921 года расстрелян в одном из тюремных подвалов Новониколаевска.

«По докладу коменданта ПП т. Максимова, руководившего приведением приговора в исполнение, Унгерн вёл себя спокойно. Никаких просьб о помиловании не заявлял. К обеду попросил добавку. Шутил и смеялся с комендантом Максимовым и нач. внутренней тюрьмы Зорким. Казнь была на рассвете. Завязать глаза или повернуться спиной отказался».

Унгерн следует в сопровождении П.Е. Щетинкина, сентябрь 1921 г. Общеизвестно, что лавры по поимке Унгерна снискал оперуполномоченный Щетинкин.

Узнав о казни Унгерна, Богдо-гэгэн повелел служить молебны о нём во всех храмах Монголии. Сам он после занятия Урги революционными отрядами под командованием Сухэ-Батора был отстранён от власти и оставался великим ханом лишь номинально.

20 мая 1924 года Богдо-гэгэн VIII скончался от рака. Монархия в Монголии была ликвидирована, на смену ей пришли идеи коммунизма.