Камню предка бурят Чингисхана исполнилось 795 лет

Камню Чингисхана, который был вывезен из Забайкалья и сейчас хранится в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге, исполнилось 795 лет.

Чингисов камень самый ранний из хорошо датируемых письменных памятников монгольского языка. Современная датировка определила, что он был воздвигнут примерно в 1224 или 1225 году.

Споров о содержании надписи на камне по сути нет, поскольку 95% слов были прочитаны на монгольском языке, без каких-либо разночтений.

Учеными установлено, что надпись на этом камне рассказывает, как во время пира по поводу победы Чингисхана над сартулами племянник Чингиса Есунке отличился в стрельбе из лука, пустив стрелу на расстояние в 335 саженей.

Так как первооткрыватели памятника легко читали первые два слова на камне «Чингисхан» на монгольском языке, то камень получил название Чингисова.

Первым о нем сообщил в печати в 1818 году Г.С. Спасский, который затем возбудил ходатайство о его переносе. В 1832 году в Нерчинский округ Забайкалья была отправлена экспедиция, которая выкопала стеллу. Чингисов камень два месяца доставлялся из далекого Забайкалья. Сначала камень хранили в министерстве финансов, потом его поместили в Азиатском музее Академии наук. В настоящее время Чингисов камень находится в коллекции государственного Эрмитажа.

Необходимо отметить, что в то время забайкальские буряты Нерчинского округа хорошо знали не только о существовании этого камня, но и о его содержании.

Задолго до появления русских в этих краях буряты Забайкалья были достаточно грамотным народом. Население того времени обучалось монгольской грамоте у частных учителей, и их усилиями некоторые представители бурятского этноса получали неплохое образование для своего времени хорошо владея письменной монгольской грамотой, а также различными профессиями: учителя, лекаря, писаря, священнослужителя, переводчика и др.

Так, например, еще в 1790 г. учителем монгольского языка и монгольской письменности в Иркутском главном народном училище работал Федор Санжихаев, в 1805 г. о первом бурятском враче Дамбе Хуреганове упоминается в труде «Описание Иркутской губернии» и т.д.

В начале 18 века местное бурятское население крайне отрицательно относилось к миссионерским школам, потому что не видело в них пользы из-за плохой постановки учебного дела, низкой квалификации учителей, неудовлетворительных условий, в которых находились дети.

Надпись на камне транслитерирована следующим образом:

«Cinggis qani Sartagul irgen daquliju baguju xamug mongol ulus un arad i Buqa Sociqai xurigsan tur Esunke qongodorun gurban jagud gucin tabun alda tur ontudlu ga».

Первый полный перевод надписи был сделан Иринчином Ванчиковым:

«Когда Чингис-хан соизволил овладеть сартольским народом и присоединить к древнему становищу всего монгольского народа, находящиеся вообще по Онону побеждены тремя стами тридцатью пятью посланными».

Транслитерация Доржи Банзарова:

«Чингисъ-хани Сартагулъ иргэнъ таулиджу багуджу хамукъ монголъ улусунъ арат-и Буга-Сучигай хуриксанъ-дуръ Исункэ Хонгодор-унъ гурбанъ дзагунъ гучинъ табунъ алтакъ туръ ондулага».

Перевод Доржи Банзарова:

«Когда Чингис-хан после нашествия на город Сартагул (хивинцев), возвратился, и люди всех монгольских поколений собрались в Буга-Сучигае, то Исунке получил в удел триста тридцать пять воинов хондогорских».

После того как текст стеллы первым перевел первый учитель Доржи Банзарова по Троицкосавской школе Иринчин Ванчиков, это не понравилось академику Шмидту, который оказался вторым.

Он назвал перевод Ванчикова «вздорной болтовней сумасшедшего», а свой перевод – «имеющим логический смысл».

Когда стелла была привезена в Петербург, Шмидт издал описание его и перевод надписи. Трудности и отсутствие смысла его не останавливали, и он самоуверенно выдал за Чингис-ханову эту надпись, переведенную им «без труда» на немецкий язык следующим образом:

«От Чингис-хана, когда он, покорив сартагольский народ, воротился и положил конец вражде от прежних времен всех монгольских народов, всем тремстам тридцати демонам, в знак изгнания».

Напрасно логика недоумевала в смысле, приданном столь важному памятнику, Шмидт уверил, что перевод его «верен» и не терпел возражений.

Доржи Банзаров не стал с ним вступать в спор и самостоятельно прочел весь текст надписи памятника, в частности, имя собственное Исунке, тогда как академик Шмидт неверно прочитал это слово (вместо Исунке - Ирунке) и переводил его словом «вообще», Банзаров писал, что в надписи «очень явственно виднеется Исунке, собственное имя одного из племянников Чингис-хана: он-то и есть главное лицо в нашей надписи...».

Банзаров не сумел закончить в Петербурге работу над этим текстом, но собрал все необходимые материалы, сделал собственноручно снимок в подлинную величину и увез все это с собой в Казань.

В Казани и Иркутске, куда прибыл Банзаров на службу в 1849 году, он окончательно обработал свое исследование «О монгольской надписи с именем Чингис-хана», начатое им в Петербурге.

Статья эта была напечатана в третьем томе "Записок археологического общества" вместе со снимком, уменьшенным посредством обскур-камеры и переведенным на бумагу по способу Тальбодта. Этот снимок был первым в России приложением фотографии к научным статьям по археологии.

Источники:

Доржи Банзаров. Объяснение монгольской надписи на памятнике князя Исунке, племянника Чингис-хана //Записки Императорского археологического общества, т. III, СПб 1851 г., стр. 268-292.
«Доржи Банзаров» (Воспоминания, отзывы, рассказы современников, ученых, общественных деятелей XIХ – начала ХХ в.), издательство БНЦ, Улан-Удэ, 1997 г.