Религия как средство управления монголами

Средневековый Китай на протяжении своей истории активно использовал свои культурные и религиозные ценности в своей внешнеполитической деятельности по отношению к соседним странам.

Правители и ученые мужи Китая в своей внешнеполитической деятельности активно применяли принципы мягкой силы. Основные принципы этой концепции были заложены в Китае еще в глубокой древности. Ее суть сформулирована в модели взаимоотношения противоположностей, где противоположности не находятся в состоянии антагонистической борьбы, а взаимодействуют.

Этот принцип исключал антагонизм, характерный для западной традиции, где одна противоположность непременно должна одерживать верх над другой. Зачем физически одерживать верх над врагом, когда можно управлять им.

В Китае этот инструмент управления стал фактором направленного взаимодействия уже в Х в. между сунским двором и тангутским государством Си Ся.

Официальные власти Китая прилагали большие усилия в распространении китайских религиозных святынь и литературы в Си Ся. Буддизм для Китая стал удобным орудием мирной дипломатии, который укрепил влияние Китая на Си Ся.

«В 1006 году тангуты заключили с династией Сун мирный договор. Начиная с этого времени, тангуты не воевали с Китаем на протяжении почти всего XI в. Каждое китайское посольство на границе встречали тангутские чиновники». (Кычанов Е. И. Очерк истории Тангутского государства. – М.: Наука, гл. редакция Восточной литературы, 1968, c. 280).

Политику оказания своего влияния на Тибет мирными средствами, а не через военные конфликты, продолжил минский двор в своих взаимоотношениях с Тибетом. Минские правители активно использовали идеологию религии для налаживания дружественных отношений с Тибетом, с которым происходили постоянные столкновения.

Отлично понимая, что только при помощи войск стабильности в этом регионе не добиться, китайские власти использовали религиозное воздействие как политический инструмент в отношениях с Тибетом. Монахи-буддисты стали первыми проводниками китайской политики в тибетских землях.

В китайском историческом документе «Об образовании в тибетских землях управления по делам буддийской церкви» говорится:

«Западные фани (тибетцы) очень почитают Будду, поэтому у них учреждено это управление. Оно должно поддерживать господство буддийского учения и тем успокаивать людей в далеких землях» (Мартынов А.С. «Статус Тибета в 17-18 веках», М., 1978, с.49).

Идеология тибетского буддизма также стала важнейшим фактором внутренней и внешней политики монгольских правителей, начиная с деятельности Алтан-хана (1507-1582).

Устремления Алтан-хана были направлены прежде всего на подчинение ему всех монгольских племен. Таким фактором должна была стать общая для всех племен идеология, орудие социальной регуляции взамен шаманизма, отражавшего защиту родоплеменной общности. Такой идеологией стал ламаизм. Его постулаты поклонения, покорности и недеяния были созвучны главным устремлениям Алтан-хана.

В 1578 г. из Тибета по приглашению Алтан-хана в Монголию прибыл тибетский иерарх Содном-Жамцо. По приезду Содном-Жамцо Алтан-хан назначил его главой ламаистской религии в Монголии, присвоив ему звание Далай-ламы, а Содном-Жамцо, в свою очередь, провозгласил Алтан-хана «царем Учения, Великой Брахмой среди богов». Тогда же было обнародовано уложение «Арбан буяны цааз» («Закон десяти добродетелей»), текст которого гласит: «Утвердилось святое учение, превратившее кровавое море в молочное».

Маньчжурские правители увидели в ламаизме не только идеологическое средство закрепления своего господства, но и средство администрирования.

Маньчжурский император объявил себя богдыханом Монголии. Буддийским монастырям императором были дарованы все льготы, а также увеличено их количество по всем хошунам. Резко увеличилось число ламских служителей. Каждая семья должна была отдать своего ребенка в ламы. Возросло политическое влияние религиозных деятелей. Высшее буддийское духовенство подчинило гражданское и военное управление на местах.

Таким образом ламаизм стал для маньчжурских правителей стратегическим орудием в политических целях.

Само духовенство находилось под жестким контролем маньчжуров, осуществляемым через чиновнический аппарат. В систему бюрократического управления были вовлечены не только ламское духовенство, но и светские лица из числа местных нойонов путем предоставления им различных преференций.

Так, относительно причин поддержки цинской династией распространения ламаизма в Монголии, японские ученые пишут:

«Ламаизм начал распространяться еще со времени Алтан-хана, а цинская династия в целях усмирения покоренных народов поощряла его широкое распространение» и «хотя большинство исследователей считает, что из-за распространения ламаизма монголы стали более смиренными, но дело не только в этом. Появление хошунной системы в Монголии и установление в связи с этим границ хошунов значительно ограничили свободу передвижения и кочевки монголов, что явилось одной из причин ослабления силы монголов» (Яно Жиничи. Мооко-но како то сёорай (Прошлое и будущее Монголии) // Тооёоси кэнкю (журнал) (Исторические исследования Востока). 1939, №6).

Они также предполагают, что «цинская династия, осуществляя управление Монголией, преуспела в усмирении и стабилизации общественной жизни монголов, но в то же время препятствовала общественному прогрессу последних» (Окада Хидэхиро. Монгору-но тооицу (Объединение монголов) // Мировая история. Сер. 12. – Токио: Ямакава шюппанся, 1981).

Таким образом, одним из средств внешнего и внутреннего управления монголами стал ламаизм, который со временем стал основой национальной идентичности монголов. Патриотизм монголов был замещен религиозными идеями. Защита нации и государства отошла на второй план.