Буряты: от шаманизма к буддизму

На рубеже XVI - XVII вв. на территорию этнической Бурятии начинает проникать буддизм. С возникновением в Северной Монголии признанных центров буддийской церкви (Эрдэни-Цзу, Амар-Баясгалант, Их-Хүрээ) начинается распространение буддизма в Забайкалье.

По этому поводу М.Н. Богданов писал:

«В XVI-XVIII вв. мы видим мощное распространение ламаизма по всей Монголии. Он делается как бы национальной религией монголов, не только оставшихся в государственных границах Монголии, но и за ее пределами (калмыки в России, буряты в Сибири). С утратой самостоятельности монголы утратили национально-политическое бытие и политические интересы. Их национальное чувство нашло выражение в формах религиозного культа» [Богданов, 1926, с.37].

К приходу русских в Сибирь шаманизм бурят был уже высокоразвитой религией, специфика которого заключалась в особой школе подготовки и посвящения шаманов, их делении на белых и черных.

В Восточной Бурятии на первых порах буддизм формально был как бы наравне с шаманизмом, но неформально, то есть в сознании людей последний, несомненно, первенствовал. И официальные лица признавали роль и значение шаманов и шаманок.

Существовали и определенные нерушимые правила, например, если в связи с болезнью человека шаман или шаманка делали хэрэг - обряд жертвоприношения духам - и за это были поднесены какие-либо вещи, но этот человек умрет, то его родители, братья, жена, сын эти поднесенные вещи должны взять обратно; если шаман и шаманка уничтожат черта, то в оплату дать одну четырехгодовалую лошадь и один отрез ткани вместе с жертвенными предметами.

Все же шаманы играли огромную роль в жизни бурятского общества, их боялись, почитали, подносили им подарки, но известны также и случаи расправ населения с шаманами. Как и во многих регионах, буддизм начал борьбу с шаманизмом всеми доступными ему средствами, чтобы убедить бурятское население в преимуществе нового вероучения.

Об упорной борьбе двух религий свидетельствует легенда о двух хоринских заянах, двух девушках-сиротах, в конце XVIII в. покончивших жизнь самоубийством или умерших мученической смертью.

Они принадлежали к шаманским родам, и их трагическая смерть, якобы наступившая от рук буддийского духовенства, была использована уцелевшими хоринскими шаманами для восстановления запрещенного ламами шаманского культа среди местного населения.

В условиях начавшегося массового перехода населения к буддизму была создана легенда об эмиграции двух хоринских заянов в Западную Бурятию, где относительно свободно существовали шаманизм и православие.

Следует отметить, что зафиксированы реальные случаи появления в Западной Бурятии беглых или ссыльных шаманов и шаманок, которые после мученической смерти становились почитаемыми, а их души - эжинами какой-либо местности.

Например, у готольских бурят в долине р. Иды почитался шаман из Забайкалья Зарлик баабай, в Кахе Балаганского ведомства - шаман-изгнанник Гэлин Толгой.

Российские путешественники и послы, побывавшие во 2-й половине XVIII в. в кочевьях хори-бурят, писали, что большая часть из них - настоящие язычники, подвластные своим шаманам, однако буддийские монахи с немалым старанием уже успели настолько, что учредили между ними своего духовного гецула с 26 простыми ламами, а знатнейшие из них, зайсаны, как и сам тайша, уже придерживаются буддизма.

Однако в народе он укоренялся медленно, спустя 30 с лишним лет хоринские сайты сообщали тайше Мардаеву:

«Хотя и исповедуется у нас далай-ламская вера, но большая часть хори-бурят доныне следует шаманству».

Все большую популярность приобретал тибетский буддизм у бурятского населения. Этому способствовали высокий уровень приспособленности тибетского буддизма к реалиям кочевого образа жизни и обилие общих черт с бурятским шаманизмом.

Грумм-Гржимайло в 1926 году писал:

«Под покровом религиозного либерализма и терпимости буддизм проник в Монголию незаметно, без насилия и потрясений, не смутив никого резкой новизной своих догматов. Присущая ему способность к ассимиляции помогла ему ужиться с шаманизмом и сохранить монголам всех их старых богов. Став буддистом, монгол, таким образом, продолжал поклоняться небу, земле, солнцу, луне, горам, рекам и онгонам, то есть душам умерших, приносить им жертвы и выполнять другие обряды, и к этому внешнему культу присовокупил лишь веру в загробную нирвану (девачен) и поклонение образу Будды».

В 1795 г. стараниями главного тайши Дамба-Дугара Иринцеева на левом берегу р. Алан, впадающей в р. Ана, было построено деревянное молитвенное сумэ «Гандан Шаддублинг»; по другим данным, небольшой деревянный дацан, получивший название Дондуб Дашилинг.

Главный тайша хори-бурят дал обещание выделить для строительства дацана половину запланированных средств. Помимо этого, он пожертвовал в пользу дацана множество необходимых ценных товаров. Ширетуем был назначен нансо-лама Кодунского дацана Дандар Хара-Нохойн, ученик монгольского настоятеля.

После его ухода обязанности настоятеля дацана взял на себя Ригдэл-Пунцук Сондолун, ширетуй Кодунского дацана. Он стал одновременно занимать эту должность в обоих дацанах. После него ширетуем Анинского дацана стал лама Чойнпол из рода харгана из местности Могсохон.

Хори-буряты, кочевавшие по долинам Аги, Онона и другим близлежащим местностям, также проникались учением буддизма. По сведениям бурятских летописей, засул рода галзут Заган Ринчинэй общался с ламами 15 хамниганских родов, одним из первых начал оказывать поддержку буддизму и принял решение о строительстве дацана.

Однако главному тайше Иринцееву поступил ложный донос о том, что Ринчинэй постройкой в Аге дацана изыскивает способы самому стать главным тайшой. В результате засулу Ринчинэй пришлось бежать.

Тем временем у селенгинских бурят в XVIII в. возникли новые дацаны: Ацайский - 1743 г., Джидинский (Дырестуйский) - 1749 г., Бултумурский - 1757-1760 гг., Гэгэтуйский - 1769 г., Аракиретский - 1769 г., Ичетуевский - 1773 г., Загустайский - 1769 г.

Возникло два религиозных центра - Цонгольский, под управлением которого находилось 3 дацана, и Гусиноозерский (7 дацанов).

С 50-х гг. XVIII в. началась борьба за первенство и звание Бандидо Хамбо-ламы между представителями духовенства левобережных и правобережных дацанов и поддерживающими их родоплеменными группировками.

В условиях российской государственности борьба за высший духовный титул отражала невозможность сосредоточения прямой всебурятской политической власти в руках какого-либо представителя бурятской клановой знати.

Буддизм стимулировал развитие новых общественных отношений, территориальной, политической и культурной общности разрозненных этнических групп населения Прибайкалья и Забайкалья.

В каждом из трех духовных ведомств (двух селенгинских и одном хоринском) были свои «главные ламы», утвержденные местной царской администрацией; формально все забайкальское духовенство подчинялось верховному ламе из Цонгольского дацана.

В 1752 г. Канцелярия по пограничным делам утвердила тибетца Лубсан Шираба, ширетуя Кодунского дацана, главным над 33 хоринскими ламами.

В то время ламы хори-бурят находились в ведении цонгольского цоржо-ламы, однако уже в конце XVIII в. дацаны хоринских бурят вышли из подчинения селенгинским ламам.

В 1792 г. Ригдэл-Пунцук Сондолун сменил на посту ширетуя Кодунского дацана престарелого Лубсан-Шираба, который до 1799 г. оставался на должности главного ламы хори-бурят.

Таким образом, на территории Хоринского ведомства в XVIII в. действовали только три дацана - Тугно-Галтайский, Кодунский и Анинский. Они обслуживали все хори-бурятское население, живущее на большой территории.

Появление Тугно-Галтайского дацана было связано с близостью к духовным центрам Южного Забайкалья, более интенсивным взаимодействием с селенгинскими этническими группами и, возможно, определенной самостоятельностью знати родоплеменной группировки во главе с родом харгана.

Основание Кодунского и Анинского дацанов на местах кочевых ставок тайшей из рода галзут было вызвано укреплением буддизма школы гелугпа в кочевьях хори-бурят, хотя они уже с конца XVII в. были знакомы с буддийскими миссионерами школ ньингмапа и кагьюпа.

Можно допустить, что немалую роль сыграло и осознание хори-бурятскими ламами, в основном выходцами из знатной верхушки, назревшей к тому времени необходимости включения в соперничество в религиозной сфере за должность Бандидо Хамбо-ламы, учрежденную в 1764 г.

Ламы получали серьезный доход от торговли заграничными предметами культа. Например, лама Хохюртаевского дацана Абидуев купил в Долонноре несколько сот маленьких позолоченных медных бурханчиков Будды и Цзонхавы за 3 руб. 50 коп., а продал в своем приходе уже за 12 р. [Герасимова, 1955, с.141].

Занималась джаса и ростовщическими делами. Прихожане брали ссуду у казначейств на хозяйственные нужды деньгами, зерном, скотом и т.д.

Например, в 1841 г. прихожанин Ацагатского дацана Золто Зумчугун взял одну шаль и два бумажных платка. Взамен он обязался отдать 5 руб. Весной 1841 г. Дарма Цэрэнов из прихода тогоже дацана взял 25 фунтов зерна и обязался вернуть осенью 1 пуд 10 фунтов пшеницы. В том же году прихожанин Демидов взял одну овцу и обязался косить сено в местности Дурбэн Тастай. В ведомости казначейства отмечено, что во время сенокоса необходимо выделить Демидову 8 полушек чая [НАРБ, ф.8, оп.4, д.1, л.1-2].

Представители царской администрации отмечали, что все ламы материально обеспечены и обладают лучшими пашнями, сенокосами, табунами и стадами, а некоторые из них занимаются торговлей и ростовщичеством, вследствие чего менее состоятельные буряты находятся в материальной зависимости у лам.