Л. Лигети: О монгольских и тюркских языках и диалектах Афганистана (1955)

С лингвистической точки зрения Афганистан несомненно является одной из самых интересных территорий, ведь на этой территории говорят на таком большом числе языков и на столь различных типах языков, что она решительно напоминает богатую лингвистическую карту Кавказа.

Тюркские языки Афганистана с точки зрения лингвистической классификации принадлежат к трем типам: кыпчакскому, огузскому и туркийскому (turkl); все они в меньшей или большей мере иранизированы. Самыми значительными из них являются узбекский и туркменский. Оба они, конечно, находятся в тесной связи с подобными тюркскими языками на территории СССР и являются их наречиями, с лингвистической стороны очень интересными, но мало знакомыми. Особого внимания заслуживает мало известное кызылбашское наречие, на котором говорят вблизи Кабула. Наконец, нужно считаться также с еще точно не определенными тюркскими языками или диалектами, на которых говорят главным образом в северных районах.

Как известно, тюркские языки, на которых говорят в северных районах Афганистана, просто невозможно отделить от тюркских языков и диалектов, на которых говорят к северу от афганской границы. При их исследовании и научной обработке само собой разумеется, не можем обойтись без того огромного материала, который предоставляет нам советская тюркология по узбекскому, киргизскому и туркменскому языкам.

Монгольский язык или монгольские диалекты в Афганистане появились еще позже, чем тюркские. Этот вопрос сам по себе является очень интересным: проникли в Афганистан какой-нибудь из монгольских языков до монгольского нашествия, или же в действительности эфталитский язык принадлежал к монгольскому типу языков? С практической точки зрения, однако, этот вопрос на этот раз не имеет никакого значения, ибо можно установить, что все монгольские диалекты Афганистана восходят к эпохе нашествия монголов.

Что касается монгольского языка Афганистана, то в этом отношении долгое время господствовала полная неразбериха. Одни считали монголами по языку аймаков, другие племя хазара («варвары»), а были и такие, которые монгольский язык приписывали исключительно могалам или моголам.

Первый настоящий монгольский языковый материал из Афганистана издал более ста лет тому назад В. Lеесh. Этот материал, изданный в 1838 г. и содержащий не совсем полтораста слов и несколько примеров, разработал в 1886 г. Gabelentz; он доказал, что, материал, несмотря на изобилие персидских элементов, носит несомненно монгольский характер. Следующая попытка исследования была сделана только в 1903 г., когда Ramstedt, после того как ему не удалось попасть в Афганистан, на афганско-русской границе собрал в течение пяти дней от двух моголов кое-какой материал. Понятно, что и после того картина о монгольском языке Афганистана осталась схематичной и далеко не удовлетворяющей.

Как раз поэтому вызывали беспокойство известия побывавших на месте исследований о том, что каждая их попытка исследовать монгольский язык, оказалась напрасной, и, что таким образом, монгольский язык Афганистана следует считать мертвым.

После всего этого в 1936—37 гг. по поручению Венгерской Академии Наук я попытался выяснить: действительно ли совсем исчез язык монгольских завоевателей Афганистана, а поскольку нет, то собрать все, что возможно при данных условиях в течение времени, имевшегося в моем распоряжении.

Мне удалось найти могольский язык и даже познакомиться с его несколькими диалектами. Но оригинального фольклорного материала при самом тщательном исследовании я не мог найти. Я удивился, когда заметил, что почти все моголы являются двуязычными; кроме родного языка они прекрасно говорят на местном таджикском диалекте и почти что скрывают знание могольского языка; вот поэтому так трудно напасть на их следы. Значительная часть прежних могольских племен ныне уже совсем не употребляет могольского языка, а знает только местный таджикский диалект. Таким образом не было трудно установить, что могольский язык находится в самом деле в стадии вымирания. Об этом процессе свидетельствует между прочим и то, что поскольку он и встречается, то изобилует таджикскими диалектными элементами в словарном составе, а в определенных случаях даже в грамматическом строе.

Главной целью моего путешествия в Афганистан было разыскание могольского языка; эта работа из-за специфики условий была связана с большими затруднениями. Несмотря на это, мне удалось собрать словарный материал, состоящий из более 4000 слов с соответствующими предложениями (примерами), незначительное количество текстов, и, наконец, я приобрел от одного из моих учителей автографический сборник стихов рано умершего могольского поэта Qader, писавшего на персидском, арабском и могольском языках.

В ходе моих исследований в области могольского языка Афганистана я попытался выяснить: живет ли этот язык у хазара («варваров») и аймаков, которых раньше считали монголами. Мои исследования по аймакам принесли отрицательный результат, но с другой стороны помогли сделать очень ценные наблюдения.

Могольский язык несомненно был внесен в Афганистан во время монгольских завоеваний монгольскими гарнизонами, которые там поселились и постепенно полностью акклиматизировались в среде иранского населения.

Точно определить время проникновения могольского языка в Афганистан, пока не очень возможно. Весьма вероятно, однако, что этот процесс произошел в общем при персидских илханах, а также несомнено, что афганистанские монголы пришли не сразу, а в нескольких следующих одна за другой волнах; последний раз, может быть, уже в период после падения илханов. Во всяком случае очень интересно, что по местным преданиям монголы якобы пришли в Афганистан под водительством ханов Darma-khan, Zeinal-khan, Ariun-khan, Buryad-khan.

С лингвистической точки зрения могольский язык в Афганистане, как и дагурский в Северной Маньчжурии или монгольские диалекты провинции Ганьсу, относится к числу т. н. окраинных диалектов. Это значит, что и могольский язык сравнительно рано оторвался от общемонгольской языковой общности, развивался обособленно, самостоятельно. В результате этого своеобразного развития могольский язык тоже сохранил много таких характерных для средне-монгольской эпохи свойств, которые вовсе неизвестны в общемонгольских диалектах, с другой стороны, частью под влиянием окружающих языков, в нем произошли такие изменения, которые для общемонгольских диалектов являются чужими. Это обстоятельство само по себе в достаточной мере объясняет большое значение могольского языка в Афганистане с точки зрения монгольского языкознания.

Но с помощью большего языкового материала мы можем сегодня определить и те средне-монгольские диалекты, которые можно связать с могольским языком в Афганистане.

Если рассматриваем языковые критерии, то без труда можем установить, что могольский язык носит по существу те же характерные черты, как и монгольские глоссарии, написанные на арабском и персидском языках в XIII—XV вв. (лейденский неизвестного автора, Ибн Муханна, Мукаддимат ал-адаба, неизданный стамбульский и парижский глоссарии), потом монгольские глоссы Рашид-ад-Дина, Джувайни, Хамдуллаха Казвини, Эвлия Челеби и других. Эти магометанские авторы описанный ими язык называют «могал» или «могол», то есть так, как называют себя моголы в Афганистане, ставшие в магометанском окружении магометанами.

Несомненно, что монгольские части, которые в ходе монгольских завоеваний попали в Персию и на окружающую ее территорию, вышли из самых различных племен, следовательно, нет никакого основания думать, что все они говорили на одном диалекте, или, что они говорили на таких диалектах, которые существенно отличались от остальных восточно-монгольских диалектов. Несомненно, в то же время и то, что попавшие на запад общие по языку монгольские группы, оторвано от монгольской языковой общности, в постоянном соприкосновении с окружающими тюркскими и иранскими языками, постепенно перешли к обособленной жизни и стали развиваться самостоятельно.

В этом смысле, я думаю, не будет ошибкой, если западную группу, которую в широком смысле тоже можно называть могольской, будем считать отдельной группой средне-монгольского диалекта; от этой западной средне-монгольской языковой группы происходит и сегодняшний могольский язык в Афганистане. Конечно, следует подчеркнуть, что начиная еще со средне-монгольского периода, эту группу нельзя считать вполне единой с точки зрения языка, ведь тенденция к сформированию диалектов появилась уже весьма рано; диалектное расчленение хорошо заметно у отмирающего могольского языка в Афганистане.

Мы должны сослаться и на то, что в области исследования памятников могольского языка средне-монгольской эпохи, перед нами стоит целый ряд задач; в ходе этой работы особенно большое внимание следует уделять обработке монгольских элементов в персидском, чагатайском и других языках.

Мы должны согласиться с Санжеевым в том, что в XIII—XIV вв. различия между монгольскими диалектами были значительно меньше, чем сегодня. Это, конечно, далеко не значит, что монгольский язык XIII—XIV вв. был единым, и, что у него еще не было диалектов. Достаточно сослаться на записки той эпохи, в которых упоминаются могольские диалекты и имеющиеся между ними различия (напр. по Рашиду-ад-Дину). На основании моих, до сих пор неопубликованных, исследований в области киданьского языка, я пришел к заключению, что диалектные различия существовали уже до XIII века, более того, мы должны считаться с диалектными различиями киданьского языка даже в IX—X вв.

В ходе изложения моего исследования относительно могольского языка я подробно занимаюсь материалом, собранным моими предшественниками, попытаюсь исправить их ошибки и дополнить, по возможности, их неполные сведения. После ценной работы Ramstedt’a почти никто не пользовался ранним, в работе довольно неудобным, глоссарием Lеесh’a. Об этом можно только сожалеть, тем более, что эти две записи сделаны по двум совершенно различным могольским диалектам. Правда, в этом значительную роль могло сыграть и то, что из-за обработки Gabelentz’a, которой уделяли сравнительно больше внимания, материал Lеесh’a стал далеко не благонадежным; многочисленные недоразумения, описки, опечатки, не то что привлекали, а скорее устрашали. Поэтому следует заметить, что ответственность за это несет прежде всего Gabelentz, а не Leech.

Могольский материал сборника Lеесh’a как я отметил, в свое время появился в двух местах: в Журнале Бенгальского Азиатского Общества и отдельно в издании Географического Общества Бомбея, якобы в виде оттиска первой статьи. Этим оттиском и воспользовался Gabelentz. Но этот «оттиск» никак не является оттиском статьи, появившейся в JASB в нем другое распределение слов, другая орфография. И что самое главное, этот «оттиск» кишмя кишит опечатками, такими ошибками, по которым и следа нет в статье, появившейся в упомянутом журнале (хотя и она не лишена опечаток).

Интересно, что большая часть ошибок объясняется скорее неправильным чтением рукописи, чем типографскими ошибками: uknaa «падает» (вместо ununa), modadr «сегодня» (вм. munodar), коtа «после» (вм. koina), kujunu «шея» (вм. kuzuun), inchman «гость» (вм. ailchan), unutar «спит» (вм. untuna), odwe «день» (вм. udur), окnуа «умер» (вм. ukuna), unuka «сесть на коня» (вм. unaa) и т. п.

Что касается могольского материала Ramstеdt’a, то это ценный труд, и можно только удивляться, что он сумел создать за такое короткое время труд такого объема. Естественно, что остались в нем неразобранные, неправильно истолкованные слова, что в фонетических записях замечается кое-где колебание, а иногда даже неточность. Действительно, поразительно непривычное впечатление, которое производит на исследователя, приезжающего с территории монгольских языков, могольский язык в Афганистане, со своим иранизированным фонетизмом, с иногда, казалось бы, непонятными грамматическими свойствами и не в меньшей мере многочисленными иранскими элементами в словарном составе.

В ходе моих исследований вскоре выяснилось, что аймаки по языку ничего общего не имеют с моголами. Aimaq или car aimaq «четыре аймака» по мнению информаторов Ramstedt’a состоит из племен jamsud, hazara, firuzkur и teimani. По моим сведениям, хазара не причисляют к аймакам, а jamsud живут на персидской территории, следовательно, они не упоминаются. Мой материал заимствован из языков племен firuzkur и teimani, что же касается материала последнего племени, то он представлен в двух вариантах, а именно по территории Zeiуаn и Gor.

Нет сомнения в том, что исследованный мною язык аймаков является таджикским диалектом, который значительно отличается, например, от гератского, но с точки зрения словарного состава не имеет ничего бросающегося в глаза. Правда, что можно в нем найти тюркские элементы, и кое-где даже несколько монгольских слов, однако, все это характерно для подавляющего большинства таджикских диалектов в Афганистане, так что значительная часть этих тюркских и монгольских слов общеизвестна и в гератском языке.

А что касается хазара, то можно установить уже при поверхностном исследовании, что они тоже не говорят на каком-то монгольском диалекте, а говорят на таджикском. Несмотря на это, за все мое пребывание в Афганистане я постоянно занимался словарным составом хазара.

Дело в том, что моим поваром был молодой хазара из племени Дай зенги, который, хотя прекрасно знал гератский диалект, все-таки уже в начале моей работы в отношении конкретных предметов и инструментов вместо обычных местных названий, употреблял названия хазара. Таким образом, он в своей речи употреблял такие слова, монгольский характер которых был сразу заметен, или в другом отношении значительно отличался от названий, употребляемых обыкновенно в таджикском диалекте.

Начиная с этого я планомерно увеличивал свой словарный материал хазара, ограничиваясь, конечно, только словами, имеющими редкую или отличительную звуковую форму. Наконец, объем моего сборника увеличился больше чем на 1000 слов, охватывая язык следующих племен хазара: Besud, Jayml, Daikuni, Daizangi, Orazyan, Turkman-hazara, Galzu, Bayad.

В словарном составе хазара самыми бросающимися в глаза элементами несомненно являются монгольские элементы. Большая часть из них такова, что они даже моголу неизвестны; встречаются среди них даже такие, которые в настоящее время не нахожу ни в одном из окружающих таджикских диалектов. Вот для иллюстрации несколько слов хазара монгольского происхождения: alha «молот», belei «кожанные перчатки», ceiji «грудь», guya «ляжка», shuder «изморозь», jajla «жевать» и др. С точки зрения дальнейших исследований эти элементы имеют особое значение, и можно было бы сделать на основании этого еще более серьезные выводы, если было бы доказано, что хазара, или их значительная часть на самом деле принадлежали к монгольским народам.

Более интересной является несомненно группа, которую представляют языки хазара, вахи Памира и бурутшаский, ибо эта группа в конечном счете сохранила специфический афганистанский вариант монгольского слова.